Онлайн книга «Современная дРама»
|
Я нарочно выбрала самый зубодробительный пассаж и мужа перекосило. Спиридонов был поэтом непризнанном не просто так. Его трудами можно было воскрешать мёртвых и упокаивать ещё живых. Почившие восстанут накостылять этому бумагомарателю, а все остальные сами будут придерживать крышки гробов, чтобы, упаси Боже, ещё раз не столкнуться с настолько «прекрасным». — Наташенька опаздывает, — донёс до нас Василий. — Не удивлюсь, если она вообще не придёт, — пробубнила я себе под нос, но Рубенской все равно услышал. — Надо было просить тебя не хамить, а не шутить, — зло прошипел супруг, отодвинув мне стул. Надо было меня, вообще, дома оставить. Волки были бы сыты, а одна конкретная тестестеронная овца цела. Но тут как с родами: обратно не засунешь. — Как твои носки Спиридонов? — решила завести необременительную беседу я и получила шлёпок по коленке под столом. Воззрилась на мужа с презрением грешника, который отрицал все свои прелюбодеяния. — А ты думаешь все так быстро закрутится? — покраснев, как рак, которого бросили в кипяток, спросил он. Я печально покачала головой. С одной стороны, дырявые носки для мужика, это как небритые ноги для бабы, точно дальше посиделок дело не зайдёт. Но это ж насколько надо не верить в себя, чтобы даже не помыслить о победном результате операции? Подошёл официант, супруг сделал заказ для нас. Но тут литературное светило дёрнулось и прощебетало: — А можно мне грамм сто… Извернувшись так, чтобы мой кед дотянулся до противоположной стороны стола, я больно пнула друга мужа по щиколотке. Он по-бабьи ойкнул и уставился на меня. — Ты ещё надерись тут до ее прихода, — поддержал Миша. — Ну я… — промямлил Василий, — мне ж для храбрости… — Ты для храбрости итак походу приложился к бабкиному компотику, — саркастично заметила я, перегнувшись через стол и втянув ноздрями воздух. Спиридонов замялся, попытался отстраниться. Но уловив амбре этилового спирта, я успокоилась и вернулась на стул. А Наташа все не шла. Через двадцать минут и чайник жасминового чая, я стала нервничать. Не то чтобы сильно переживала за постельную жизнь Васьки, меня бесило, что это не я тут заставляют всех корчиться в муках ожидания. — Спиридонов, у тебя просто проклятые носки, — заметила я, когда стрелка часов передвинулась ещё на полчаса. — Наташенька! — вскрикнул Василий, выпрыгивая из-за стола, так, что оный чуть не придавил мне ногу. Я рассудила, скорее всего так выглядит карма, но потом забила на намеки судьбы и во все глаза вытаращилась на мечту поэта. Натали оказалась светловолосой миловидной девушкой. Образ портила некоторая нервозность в движениях: хрупкие тонкие пальцы вечно дергались и заламывались, взгляд она не поднимала из-под ресниц и, если я удостоилась короткого кивка, то на Мишу она старательно не глядела. — А как вы познакомились? — разрядил обстановку супруг. — Вася был таким обаятельным, — я сомневалась в возможностях Спиридонова кого-то обаять, разве что гладильную доску. — Он читал мне Бродского… Я наклонилась за нелепо уроненной ложкой, столкнулась лбом под столом с благоверным и зло зашептала: — Вот видишь, ей он читает Бродского, а мне приходиться выслушивать его корявые пасквили. *** Наташенька комкала в ладонях салфетку. Спиридонов разливался трясогузокой, хоть и обещал не читать стихи. Но где обещания и где воздержание трёхгодовое? Когда миловидная блондинка со строгим пучком на голове нерешительно удалилась в дамскую, мое любопытство разразилось арией на тему, что она здесь не по своей воле и ее принудили, конвоировав до дверей кафе. |