Книга Внутри, страница 152 – Катрин Корр

— Я не могу оторваться от тебя, — говорит Аверьян, медленно наполняя меня собой, похищая мое дыхание и тихие стоны. — Ты создана для меня, Адель.

— И потому?

— И потому я хочу делать это каждую минуту своей жизни, — отвечает он совсем не то, что я хотела бы услышать, будучи в здравом уме и свежей памяти. — Чувствовать тебя. Дышать тобой. Пробовать тебя на вкус.

Глубокий и продолжительный поцелуй подводит меня к оргазму. То, как медленно и ритмично Аверьян двигает бедрами и исследует длинным языком мой рот, оказывает моментальный эффект: горячая волна наслаждения обрушивается на меня, но не в полную силу. Поднявшись на руках, Аверьян обводит медленным взглядом мою обнаженную грудь, а потом входит в меня до самого предела и полушепотом произносит:

— Я люблю тебя, Адель. Настолько, что от одной этой мысли готов кончить.

— В жизни не слышала ничего романтичнее.

Мне кажется, что осень ещё никогда не была так прекрасна. Каждый вечер я любуюсь тем, как красно-желтые листья срывает ветер и, танцуя несколько секунд в воздухе, подсвечиваемом оранжевым солнцем, они падают на землю, застилая её ковром неповторимой красоты. Меня успокаивает этот волшебный шорох, крадущийся по земле, и блики воды холодного озера, в котором, как в зеркале, отражается готовящееся к прохладной ночи небо.

— Привет, — пугает меня теплый мужской шепот над ухом. Руки Аверьяна заключают меня в объятия, а губы нежно касаются моей шеи. — Ты снова здесь.

— И ты тоже, — говорю, повернув к нему голову. Я целую его и каждый раз наслаждаюсь легким покалыванием острой щетины. — Привет, — шепчу в его губы. — Как прошел день?

Аверьян заходит в беседку. Он берет меня за руку, вынудив уступить ему место в нагретом мной кресле, садится в него и усаживает меня на колени. Накрыв нас обоих теплым пледом, обнимаю его и снова целую, подогревая счастье внутри меня, которое светится, как солнце.

— Неплохо, — отвечает он на мой вопрос. — Я думал, будет труднее. Участницы проекта оказались очень открытыми.

— А я тебе говорила! Они все замечательные и, несмотря на то, что у каждой своя сложная и трагичная история, они продолжают верить в лучшее.

— Прямо как ты.

— Меня с ними не сравнивай. Они помнят буквально о каждой минуте домашнего террора со стороны своих бывших мужей и парней, а я не помню ничего и вообще у меня никогда не было ни мужа, ни парня. И снова это выражение, — говорю со вздохом.

— Какое? — спрашивает Аверьян с усмешкой и бросает напряженный взгляд в сторону.

— Ты знаешь, какое, — говорю, обхватив пальцами его подбородок. Поворачиваю его лицо и оставляю на губах нежный и короткий поцелуй. — Заканчивай злиться на меня. А то разозлюсь в ответ.

— Я на тебя не злюсь. Это невозможно.

— Значит, если я спрошу тебя о Богдане, ты спокойно и охотно ответишь мне?

— Адель…

— Я не отстану, Аверьян, — перебиваю его решительно. — Мы должны говорить о нем и участвовать в его жизни.

— Ты этого делать не можешь, — напоминает он не без искры злорадства.

— Да, Богдану запрещено со мной контактировать в течение ближайшего года. Ни я, ни он не станем искать друг с другом встречи.

— Ещё бы вы это делали!

— Но это обязан делать ты, Аверьян. За нас двоих.

— Обязан? — фыркает он.

— Да, Аверьян. Богдан — твой друг, который совершил ошибку и раскаялся.