Книга Ты моя фантазия, страница 141 – Катрин Корр

Задыхаюсь от возбуждения. Его движения сейчас осторожные, медленные, плавные. Ещё полминуты и меня захлестнет наваждение.

– Ты пробрался в мой дом, – шепчу, завожу назад правую руку и хватаюсь за края маски. – Я обнаружила тебя. Собираюсь вызвать полицию.

Бедра продолжают неспешное движение. Рука отпускает мои волосы и обхватывает шею, вынуждая шептать слова в миллиметре от его горячих губ.

– И что ты сделаешь? – спрашиваю, теряя связь с внешним миром.

– Свидетели мне нужны. Но ты красивая. И сначала я с тобой развлекусь.

Будто перевоплотившись в другую личность, он крепко хватает меня за плечи и вынуждает встань на ноги. А потом мы идем… Уверенно, быстро, будто у одного из нас есть возможность видеть в темноте. Он ведет меня вперед, держа перед собой, а потом просто толкает и у меня, черт возьми, земля уходит из-под ног!

– Я ничего не вижу! Что ты делаешь? Что это? – ахаю я в панике. Пытаюсь подняться, очевидно с кровати, но он пригвождает меня рукой и грубо раздвигает мои ноги.

– Не надо было возвращаться так рано домой! – входит он в меня одним рывком.

Я не могу подыграть ему и вместо «спасите-помогите» чуть ли не рыдаю от наслаждения. Его грубость сводит с ума, я желаю быть изнасилованной им десять тысяч раз, пока не смогу пошевелить даже кончиком мизинца. Мои бедра горят от обжигающих шлепков, я кричу, требуя сделать это ещё разок, ещё сильнее!

– Трахай меня! – молю в очередном помутнении разума. – Пожалуйста, трахай меня!

Он хочет наказать непослушную девочку, и я становлюсь ею. Приказываю ему отвалить от меня, сопротивляюсь, а он лишь ожесточеннее имеет меня и мне это только нравится. Я так раскована, так свободна от условностей, что впервые просто живу, просто наслаждаюсь здесь в постели с мужчиной и хочу лишь одного – осуществить все свои самые грязные желания. Мне плевать, что он может подумать обо мне. Сочтет меня шлюхой, безмозглой девицей, с легкостью раздвигающей ноги – неважно! Ведь он такой же сумасшедший, такой же необузданный и страстный хищник, жаждущий лишь утолить этот плотоядный голод. Его пальцы у меня во рту, я под ним, член грубо движется во мне – сумасшествие! И лишь на пару секунд мы прерываемся, он грубо переворачивает меня, включает фонарик и бросает его на постель. Прячу глаза за ладонями, им больно и пока привыкаю к яркому свету, ненасытная мужская плоть снова вонзается в меня острым клинком. Я вскрикиваю, мои обессиленные руки смыкаются над головой, запястья больно сжимает крепкая хватка. И когда я открываю глаза, в которых будто разлиты белые и красные краски, я вижу сквозь их потеки безукоризненную красоту молодого мужского тела. Струны мышц танцуют под мощным потоком холодного света, мои чувства обостряются настолько, что я будто слышу, как там под кожей бурлят кровавые реки. Я их очень боюсь, но этот страх лишь усиливает возбуждение… Я смотрю на узкую прорезь для губ и мне хочется запустить в нее свой палец. Мужчина смотрит на меня, глаза прячутся в тени, отбрасываемой лучом света, но я чувствую, как его взгляд наслаждается, как ему нравится мое тело. Движения замедляются, дрожь разливается по телу с новой волной желания… Нежность после болезненной грубости провоцирует. Отрываю голову от мягкой постели и обнажаю язык. Увлажняю губы, лаская их кончиком и желаемое не заставляет себя долго ждать. Мужчина нежно обхватывает его губами, а потом накрывает мои горячим и чувственным ртом. Глубокий и чувственный поцелуй стремительно ожесточается, становясь доказательством нашего неистового желания овладеть друг другом. Я не в себе, извиваюсь, тело не принадлежит мне, но я так отчетливо чувствую все его разрушительные процессы. Меня разрывает на части, но в ту же секунду плоть возрождается и так по кругу, пока из моего рта не вырывается глубокий и пронзительный стон сладкого, болезненного и всеобъемлющего наслаждения. Низкое рычание над моим ухом оглушает. Я не чувствую собственных рук, но умираю от счастья ощущать на себе признаки мужской власти. Тело на мне мгновенно тяжелеет в разы, я не в силах пошевелиться. Секунды спустя мои руки лишаются болезненных оков, но остаются безжизненно лежать над головой.