Книга Собственность Дьявола. Право на семью, страница 96 – Елена Николаева

Проморгавшись, я изучаю лицо мужа. Вспоминаю каждую чёрточку. Нахожу новые мимические морщинки. Ныряю в потемневшие воспалённые глаза своим робким взглядом.

Боже, какая же в них глубинная тоска и усталость…

Мы оба оказались заложниками своей судьбы.

Смогли убежать от обстоятельств и друг от друга, но от мыслей и чувств избавиться не сумели. И от этого так горестно на душе. Так обидно и больно. Невыносимо тяжело.

— А помнишь нашу новогоднюю ёлку? Наш радостный смех, когда мы дурачились на полу у камина как подростки? — погладив пальцами его скулу, пробую отвлечься на приятные моменты, но и эти воспоминания ранят. Мою гортань сдавливает очередным болезненным спазмом. Я сипну. — Ты был таким… таким настоящим. Искренним. Милым. Я никогда тебя раньше таким не видела. Помнишь, ты пошутил про звезду? Боже, мы так долго смеялись тогда. Как дети. Я купалась в бесконечном счастье. Мечтала родить от тебя ребёнка. Я и подумать не могла, что всё так плачевно обернётся для нас.

— Я всё помню… — хрипит Руслан в мой висок. — Всё до мелочей помню. Тот день навсегда остался в моей памяти… мне его не забыть… — дыхание мужа становится тяжелым. Его напряженная грудь вздымается с каждым отрывистым вдохом, как будто он вспоминает совсем другую картину. Не ту, что вижу я.

Прильнув щекой к его груди, я теряю последние капли самообладания. Обнимаю его не только руками, но и сердцем. Что есть силы. И начинаю рыдать.

Эмоции прорывают стену между нами. Оголяют чувства. Выталкивают наружу желания.

Больше не хочется молчать. Не хочется чего-то ждать. Есть только этот миг, сегодня, сейчас…

А что будет завтра — неважно.

С дичайшим волнением прикусываю до крови губу и делаю глубокий вдох, а потом выпаливаю на выдохе, и кажется что с плеч слетает тяжёлая каменная плита.

— А знаешь, наш сын весь в тебя. Особенно похож, когда чем-то недоволен и хмурится. Так больно думать об этом, ты не хотел детей, а теперь у тебя их двое…

* * *

Я замолкаю. И, кажется, даже слышу, как сердце Исаева делает кульбит, а затем останавливается, чтобы через секунду врезаться в грудную клетку и разогнаться на максимум.

Бах! Бах! Бах! — с неистовой силой колотится мне в висок. Так громко, что кроме этих сумасшедших ударов я почти ничего не различаю.

— Всё не так… — сдавленный хрип мужа проникает в моё сознание. — Всегда хотел. Своих… из плоти и крови… От любимой женщины хотел.

Затылок обжигает сладостной болью.

Грубо стиснув мои волосы в кулак, Рус прижимает к себе так сильно, что я на мгновение теряю возможность дышать.

Боже… Боже… Боже… только не отпускай!

Держи меня крепче, пожалуйста, держи!

Дай мне сил поверить в тебя снова.

Хочу, чтобы любил. Чтобы не просто словами забрасывал. Не просто на голых инстинктах брал. Не властвовал, не подчинял, а любил… Сердцем любил. Душой.

Хочу, чтобы заботился. Ласковым был.

Хочу его всего. Безраздельно. Чтобы только мой. Мой и больше ничей.

— Скажи, что любишь. Скажи, Руслан. Скажи, что я тебе нужна. Не ради детей. Только не лги мне. Пожалуйста, не лги.

Голову поднимаю. В его зрачках чернота, пугающая до дрожи.

Выражение лица мужа разительно меняется: с удивлённого до хмурого, а потом снова к растерянному и снова к хмурому.

Я теряюсь. Не могу определить его душевный настрой.

— Разве ты ещё не поняла этого? — шумный выдох опаляет мне лицо.