Книга Способность любить, страница 89 – Натали Лав

– Вот что, журналист. Завтра ты дашь опровержение этим снимках, скажешь, что это был фотомонтаж. И публично извинишься перед моей женой за доставленные неудобства.

Олеся молчит, переводит взгляд то на меня, то на этого... Глеба. Лицо не слишком довольное. Но я уже понял, что ее расстроило мое поведение. Однако вряд ли бы она сама, посмотрев на похожие фотографии, но с моим участием, гладила бы меня по головке и приговаривала: "Бедный Владик!"

Горе– журналист делает вид, что задумался над моими словами.

– Иначе? – тянет, скривив холеное лицо.

Хмыкаю.

– А иначе, дорогой мой товарищ, в лесу полно елок. Тебе лишь нужно выбрать самую симпатичную. Под которой тебя и закопают.

Олеся напрягается. Мужчина сверлит меня взглядом, пытаясь просчитать, насколько я серьезен.

– Не посмеете, Владислав Сергеевич.

– Можешь проверить.

Олеся открывает рот, чтобы вмешаться, но затем благоразумно его закрывает. Есть вещи, которые нельзя спускать. Никому и никогда. Слабые не выживают. Это закон.

Глеб берет еще время для раздумий. Но и я, и он прекрасно понимаем, что это игра на публику. Никакого выбора я ему не дам.

– Хорошо, – соглашается он, выждав какое– то время.

– Извиняться можешь начинать прямо сейчас. И поубедительней.

Жду, что начнет кочевряжиться. Однако, нет.

– Олеся Денисовна, я прошу у вас прощения. Правда, накосячил. Правда, виноват.

Жена опускает взгляд на свои руки, сложенные на коленях. Потом поднимает его на Глеба.

– Мммм. Да, конечно, – отвечает неожиданно покладисто.

Потом не торопясь подходит к столу, берет графин с водой и резко выплескивает ее в лицо мужчине, который способен лишь хватать ртом воздух.

– А вот теперь ваши извинения приняты. Я чувствую себя примерно также, как вы сейчас. Доброй ночи!

Мы остаемся со звездой желтой прессы в чисто мужской компании.

Он, отплевавшись от воды, говорит:

– Слушайте, как вы с ней живете? Она же бешеная.

– Нормально я со своей женой живу. И было бы еще лучше, если бы всякие козлы не вмешивались. И козы тоже.

Глеба забирают сотрудники службы безопасности. Чтобы за ним не пришлось потом бегать. А я иду в спальню, надеясь обнаружить Олесю там.

В комнате темно. Даже ночник не горит. Но на кровати просматриваются очертания тела. Прохожу и сажусь рядом с ней.

– Не спишь ведь...

– Не сплю...

– Прости меня.

Всего два слова, но сколько я в них хочу вложить. Так много.

А потом не выдерживаю.

– Олесь, – вытаскиваю ее из одеяла, прижимаю к себе, – Я очень хочу, чтобы ты была счастлива. И если я чем– то огорчаю тебя, то мне от этого также плохо, как и тебе. А может еще хуже.

– Я ждала тебя вчера. А ты не пришел...

– Хорошая моя, я просто не хотел обидеть тебя еще больше. Эти фотографии... Ты же понимаешь. Видеть, что кто– то другой прикасается к тебе, это... – я даже не нахожу слов, чтобы описать ту смесь ярости и боли, которую почувствовал.

– Я усомнился. Да, и в этом я тоже виноват. Но когда за плечами большой жизненный багаж... Не слишком приятный. То сомневаешься. Только дурак не будет сомневаться.

В темноте жена находит мои губы, целует, прижимаясь ко мне еще теснее, устраивается на моих коленях и закидывает руки мне на шею.

Мы целуемся, как будто нам по восемнадцать. Как будто от этого зависят наши жизни...

Жарко... Сладко... Вот бы эта ночь не заканчивалась...