Книга Девочка-наваждение, страница 37 – Натали Лав

— Бабулечка, что?! — спрашиваю, хоть и понимаю, что вряд ли она может мне ответить, — Бабулечка, ты держись, а я сейчас.

Бросаюсь к аптечке, достаю таблетку и кладу ей под язык.

— Бабушка, все будет хорошо? Да? Я скорую вызываю…

Бегу теперь уже в свою комнату, где оставила сотовый, набираю номер, вызов принимают сразу, задают кучу, как мне кажется, ненужных вопросов. Отвечаю, как могу, возвращаюсь в кухню.

— Быстрей приезжайте! Пожалуйста! — повторяю, как заведенная, пока держу своего единственного родного человека за руку и вижу, что лучше ей не становится.

Заставляю остаться себя с ней, бормочу какие-то глупости, стараясь успокоить больше себя, чем ее. Наверное, будь со мной кто-то еще, я бы бегала по квартире, дожидаясь скорую.

Наконец, приехали врачи. Осмотрели бабушку.

— Подозрение на повторный инфаркт, — говорят мне в коридоре, — Берите документы. Поедете с ней?

— Ддаа — выдавливаю из себя, оглушенная тем, что случилось.

Кардиолог, которая ее наблюдала, предупреждала меня, что это может случиться в любой момент. Возраст и состояние организма не позволяют сделать операцию.

В больнице пока заполняю бумаги, ее сразу же забирают. Потом, когда я хочу пойти к ней, мне говорят, что ей стало хуже.

— Она в реанимации. Вам лучше поехать домой.

Я, наверное, стала взрослой. Именно в ту минуту, когда услышала эти слова. Неужели она умрет? Вот так? Утром пила со мной чай со своим любимым абрикосовым вареньем. А теперь… Слезы потекли по щекам, когда я выходила из больницы. Они текли, когда я ехала домой. Люди косились на меня, но не подходили. Вот так выглядит одиночество. Оно возможно и в толпе. До тебя просто нет дела никому.

Алиса. Школа

Квартира встречает меня тишиной. И она такая страшная, тишина одиночества. Когда рядом с тобой никого нет. Что теперь мне делать? Как жить дальше? Что если… Думать об этом тяжело, но это самый вероятный исход повторного инфаркта. Об этом предупреждал врач. Что если бабушка не вернется из больницы? Я вздыхаю. Мои ровесницы бегают по клубам и магазинам, а я застряла в каком-то мрачном сне. И проснуться у меня никак не получается.

Ложусь на свою кровать прямо в одежде. Внутри опустошение, безразличие ко всему происходящему. В школу завтра не пойду. Теперь уже все равно. Некому за это переживать. Не удается заснуть очень долго. Лишь когда небо светлеет, меня охватывает сон. Такой же тяжелый, как действительность. Я не слышу будильник. Хотя не уверена, что встала бы, если бы даже и услышала. Ничего не хочу — именно с этой мыслью открываю глаза. На часах четыре часа дня. На телефоне штук двадцать пропущенных. Два — от классного руководителя. Остальные с одного и того же номера. Кто это?

Но перезванивать не стала. Вместо этого набрала больницу. Вот здесь мне долго не отвечали. Когда же, наконец, взяли трубку, я услышала равнодушное: "Состояние вашей родственницы без изменений. Все остальное вам сообщит лечащий врач. Прийти можно завтра утром."

Я еще что-то хотела спросить, но во входную дверь начали звонить без остановки, а женщина, которая говорила со мной, очень быстро завершила вызов. Я пошла открывать, так как в дверь стали еще и стучать.

Распахнула ее, не думая о том, кто пришел.

— Ты почему на звонки не отвечаешь?! — выдохнул Харламов на пороге моей квартиры одновременно и с раздражением, и с облегчением.