Книга Девочка-наваждение, страница 60 – Натали Лав

— Я тут живу, когда приезжаю в Москву по делам. Все ждал, что ты вернешься.

— Я и вернулась, — снова хриплю в ответ.

Борис

Перелет прошел легко и быстро. В аэропорту меня встречали люди из компании отца: один из заместителей и водитель. У обоих озабоченные лица. И это не к добру. Скорее всего, ломают головы, что будет дальше. Хотя я до сих пор зол на отца, но ничего плохого ему не желаю. Ни тяжелой болезни, ни тем более смерти. Он — мой отец.

— Вы куда сейчас поедете? — интересуется Юрий Васильевич, один из отцовских замов.

— В больницу, — говорю коротко.

Желание вести длительную беседу у меня нет. Дела в компании подождут. Я с отцом не виделся несколько лет. Испытываю ли угрызения совести? Как ни странно, да. Он поступил чудовищно. Но и я при таком раскладе, который есть, немногим лучше. И причины у меня были, чтобы разорвать все контакты. Но почему мне не сообщили о болезни отца раньше? У матери же была такая возможность. Занятый своими мыслями, не замечаю, как меня привозят к зданию больницы. Звоню матери, она говорит номер палаты. Меня беспрепятственно пропускают. Все стерильно, запахи хлорки и лекарств усиливают ощущение беспомощности.

Мать ждет меня в коридоре. Выглядит не очень, несмотря на макияж.

— Сыночек! — бросается мне на шею и рыдает, — Приехал.

Глажу ее по спине.

— Мам, не плачь, не надо. Конечно, приехал. Разве я поступил бы по-другому?

— Я перестану. Перестану. Диме нельзя нервничать, — несколько раз глубоко вздыхает, берет себя в руки.

— Что с ним? — спрашиваю, делая над собой усилие.

— Рак желудка. Но он запустил. Время на врачей тратить не хотел. Я — на минуту, — уходит в сторону туалета.

Возвращается быстро, как будто я могу уйти, не дождавшись.

— Пойдем, — она тянет меня за руку, — Дима хоть и не говорит, но он тебя ждет. Не ругайся с ним, пожалуйста. Ведь он твой отец.

— Не буду, мам. Не волнуйся.

Мы с ней входим в палату. Я готовился морально к тому, что увижу. Но к такому нельзя быть готовым. При виде человека на больничной кровати у меня закололо сердце. Как так? Он же всегда был олицетворением неуязвимости. Силы и уверенности в себя. Для меня так точно. Но не теперь. Передо мной на белом постельном белье лежал призрак. Очень худой и изможденный. Не выкарабкается — была моя первая мысль, которую я тут же отогнал. Нельзя сдаваться раньше времени.

— Дим, — позвала мать осторожно, — Боря приехал.

Отец открыл глаза. Взгляд тоже был уставшим и измученным. Тем не менее в нем мелькнула радость.

— Пап, — произнес я и замолчал, не зная, что говорить.

Уверять его, что все будет хорошо? Он никогда не был дураком. Утешать? Ему никогда не была нужна чужая жалость.

— Я тебя ждал — в голосе нет прежней силы.

И это причиняет почти физическую боль, ставит перед фактом того, что люди не всесильны, что наша жизнь быстротечна и непредсказуема.

— Лик, пойди кофе попей. Я с ним поговорить хочу.

Мама хочет возразить, но передумывает почти сразу, неловко улыбается.

— Ну, ладно, — тянет неуверенно и выходит из палаты, бросив на меня предостерегающий взгляд.

Этого могла бы не делать. Я и сам вижу, в каком он состоянии.

Отец прикрывает глаза на пару минут и молчит. Я жду, что он скажет, сажусь рядом с ним на стул.

Когда он снова смотрит на меня, то взгляд поблекших глаз уже тверже.