Книга Женское счастье, страница 86 – Натали Лав

Жду, когда позвонит Герман. Однако он не звонит.

Звонит какой-то незнакомый номер. Холодея от ужаса, отвечаю:

— Алло…

— Как так-то, Дань? Ну, как? Ты же говорила, что любишь меня… — это Демьян. И, если бы я услышала в его голосе вызов, ненависть или какую-то агрессию, я бы сразу прервала этот звонок. Однако его голос — он уставший и замученный. Это словно по щелчку пальцев возвращает меня в то время, когда я его любила.

Я его действительно очень сильно любила. Так, что рядом с ним мир казался ярче, жить хотелось на полную катушку.

Только… Ему моя любовь оказалась не нужна.

И она умерла.

Но я еще живу. И хочу тепла, нежности, ласки, заботы. Хочу любви.

И мне стал дорог другой человек.

— Демьян…Ты… Боишься ответственности. И… Ты-то меня любил?

Последний вопрос — он до того горький, что оседает на губах.

Особенно, когда повисает молчание.

— Всё в прошлом. Я с Германом. Не звони больше, — твердо жму отбой.

Я не буду сожалеть. Не буду жить прошлым. Я никогда не узнаю, как сложилась бы моя жизнь, прими я другое решение.

Я есть здесь и сейчас. И иначе не будет. Не возможно.

Поэтому… Я очень хочу сына с темными кудряшками и глазами, как у его отца.

— Да бля*ь! — раздается возглас из коридора.

Что-то летит на пол с громким стуком. Выхожу в коридор.

Герман вернулся. Стягивает на ходу грязную рубашку. На нем же пиджак был… Лицо в крови.

— Мне умыться надо, — говорит мне и скрывается в ванной.

Я остаюсь стоять в коридоре, держась рукой за дверную коробку кухни. Почему-то хочется плакать, хотя он мне не сказал ни одного плохого слова.

Часто моргаю, чтобы удержать слезы. Герман довольно жесткий, и истерики без причины не вызывают у него умиления.

Он, умывшись, выходит в коридор и сразу же смотрит на меня.

— Так… Выкладывай, что напридумывала? — голос резкий. Он всё еще на взводе.

Бровь у него рассечена. Заклеить бы надо. И обработать…

— Тебе со мной не противно? — говорю то, как могу выразить свои чувства от всего этого.

Герман сначала напрягается. Затем берет себя в руки.

— Пошли-ка, — кивает на кухню за моей спиной, — Чаю мне тоже нальешь.

— Будешь ромашковый? — удивляюсь.

Он никогда такой не пил.

— Какой нальешь, такой и буду. Ты испугалась?

Наливаю ему чай.

— Да, — отвечаю честно.

— Никогда меня не бойся. Что бы ни случилось, как бы мы ни поругались, я никогда не опущусь до такого, чтобы тебя ударить. И любую женщину тоже. Что касается сегодняшней сцены, то… Хм… Я — не монах. У меня были разные ситуации. Но я всегда принимал решение осознанно. И то, что я, ты, Демьян занимались все вместе сексом, для меня не имеет такого глобального значения, как для тебя. Было остро, волнующе, запретно… Но для меня очевидно, что ты к этому относишься иначе. А то, что говорил Демьян… Ценность женщины в том, что она готова тебе давать добровольно. И её невозможно за кем-то подобрать.

Он говорит довольно сложные вещи. Но мне кажется, я его понимаю. То, что было — это было удовольствие, как съесть какое-то лакомство. Но оно закончилось — и удовольствие, и лакомство. И уже ничего не значит.

— Ты… его… еще любишь? — этот вопрос Герману удается задать с заметным трудом.

Отрицательно качаю головой и тоже принимаюсь объяснять. Чувствую — это важно.

— Нет. Знаешь, с момента знакомства Демьян вызывал кучу положительных эмоций. Мне было лучше с ним, чем без него. Но теперь их нет. Я не знаю, куда они делись. Они сменились на тревогу, стыд, разочарование, страх и пустоту. Сейчас мне лучше, когда его нет. И честно — я не вспоминаю о нем. Прошло… Перегорело…