Книга Майор Бойцов желает познакомиться, страница 82 – Лина Коваль

Когда есть внешний каркас из определенных привычек и повторяющихся ежедневных действий — сложно быть размазней. Это придает сил. И уверенности.

— Правда нравится? — поднимаю голову и прохожусь пальчиками по колючему лицу.

Нежно целую любимую часть его тела — широкий подбородок.

— Правда, Лер.

— У меня духи новые, — улыбаюсь, закрыв глаза.

Теперь он целует мои щеки и нежную кожу на веках.

— Нет… Я не про духи. Про тебя. Мне твой запах нравится.

— И на что он похож?

Тимур тяжело вздыхает.

Я смеюсь.

Просто он такой прямой всегда. Рациональный и логичный. Вот кому не нужен никакой искусственный каркас. Конечно, ему сложно описывать то, чего как бы нет, но я чувствую, как мой майор старается. Подбирает слова. Мозги и фантазия почти скрипят.

— Не знаю, — в итоге произносит. — Боюсь показаться идиотом…

— С ума сошел? Я так никогда не подумаю.

Морщу носик, а Тимур тут же его коротко целует и тяжело вздыхает.

— Ты пахнешь апельсинами и кофе, Валерия.

— Как Чебурашка?

— Да какая Чебурашка? — хохочет он.

— А почему именно апельсинами и кофе-то? — Становлюсь вдруг серьезной.

Очень важно это понять, потому что обычно девушкам говорят, что они пахнут розами, ванилью или, в крайнем случае, морем. Знала, конечно, что майор не сильно романтичный, но все равно расстроилась…

— Не знаю, — проговаривает Тимур задумчиво. — Просто больше всего я люблю апельсины и кофе… И тебя. Поэтому так и сказал, — договаривает легко.

— Любишь? Меня? — удерживая простынь, приподнимаюсь.

— Конечно, — отвечает он спокойно.

Так, будто я спрашиваю его, что именно он ел на завтрак или каким бензином заправляет свой зеленый джип.

— И как твоя любовь сочетается с джинджеризмом? — хитро спрашиваю.

— Что это такое вообще? Какая-нибудь очередная болезнь, которую ты вычитала в энциклопедии?

— Джин-же-ризм, — повторяю по слогам, дирижируя пальчиками в воздухе. — Вообще-то, так называют, когда не любят рыжих. А ты ведь не любишь…

— А я уже джинджеролюб, — перебивает он меня, резко переворачивая на спину.

— И, надеюсь, блондинкофоб? — в такой форме высказываю свой главный страх.

Бойцов смеется и зажмуривается от счастья, а потом торжественно сообщает:

— Жуткий блондинкофоб и самый главный джинджеролюб!

— Где ты их берешь? Никогда не видел ничего подобного.

Смеюсь, застегивая платье и смотрю под ноги.

— Ты про колготки? А вот есть места. Тимур Иванович. Не буду никому рассказывать, чтобы больше никто не носил. Ты уж слишком к ним неравнодушен. Ещё уведут…

Бойцов крепко обнимает меня сзади и, склонив голову, размещает подбородок на моем плече.

Время замирает, словно в сказке.

Открыто смотрим друг на друга в отражение зеркала. Мое черное платье резко контрастирует с белизной мужской сорочки, а красная помада смотрится торжественно.

— На одни красные колготки я уж точно не позарюсь. Тем более, чтобы мне понравилось, нужны твои ноги в придачу. На другие у меня уже давно не встает, — грубовато договаривает. — Старый стал.

— Так уж и не встает?

Роняю голову набок. Он, пожалуй, высоковат для меня, но мне так даже больше нравится. Впервые хочется быть девочкой-девочкой рядом с сильным дровосеком. Феминистки бы закидали меня помидорами.

— Ага. Полнейшая мужская несостоятельность, если дело не касается одной рыжей стажерки.

Звонко смеюсь, поворачивая лицо к нему. Нежно целую колючие скулы и счастливо прикрываю глаза.