Книга Огнев на линии любви, страница 61 – Лина Коваль

– У нас не Искорка, – смеется Антон, целуя меня в щеку, – а самая настоящая петарда!..

– Ты уверен, что все будет хорошо? – спрашивает Еся, забирая с заднего сиденья свою сумку и застегивая пальто.

С мрачной улыбкой исследую распахнутые глаза, вздернутый нос и приоткрытые, сочные от розового блеска губы. И куда только так накрасилась? Надо пробить, кто у них тут физрук и трудовик…

– Я всегда уверен, – произношу, разглядывая окна школы.

– Будь повнимательнее, – просит она жалобно, касаясь плеча. – Пожалуйста!..

Началось… Разворачиваюсь к ней и беру за руки, чтобы успокоилась.

– Я весь внимание. От макушки до пяточек, Фюрер.

Смеется, зараза. Притянув к себе за плечи, целую, шумно вдыхаю ее запах.

– У тебя духи новые? – отстраняюсь, поглаживая мягкие волосы. – Пахнешь по-другому, Есь.

Склоняюсь, чтобы уткнуться в тонкую шею носом. Сто лет бы так сидел.

– Ну вообще, мои любимые духи уже полторы недели как закончились, мистер «Я весь внимание», – дразнится Училка.

– Двойка тебе по анатомии. За твои духи у меня обоняние отвечает.

– А что? Плохие, да?.. – расстраивается Еся замешкавшись. – Тебе не нравятся?

– Мне все нравится. Скинь-ка, как выглядят твои любимые?

Смущается. Прическу поправляет.

– У них флакончик в форме туфли на высоком каблуке, – тут же начинает активно щебетать. Баба – она и есть баба, хоть и не признается в этом никогда. – Бывают красные, синие, черные, – загибает наманикюренные пальцы. – Но… они ведь дорогие такие. Не надо, Антош, я сама себе куплю. С премии.

– Отставить разговорчики, работает МЧС, – серьезно приказываю. – Какие там твои любимые, Фюрер, признавайся?

– Синие, – отвечает, откровенно нервничая. – Они самые вкусные. Ты же помнишь их? Аромат миндаля и жасмина.

– Ладно, Жасмин, – ворчу, поглядывая на часы. – Давай уже. Я на работу из-за тебя опоздаю.

Еще раз хорошенько облизав липкий блеск с мягких губ, выпроваживаю зазнобу из машины. Уходит вроде довольная. Как только дверь захлопывается, срываюсь с места.

Настроение ни к черту.

В жизни когда-то приходится отвечать за все свои поступки. Эту истину я постиг еще в детстве, и пусть тогда она меня, как, в принципе, и сейчас, не особо устраивала, но я несколько месяцев ждал, когда этот час настанет.

И он настал.

Машина Сани на парковке перед частью. Первым приехал.

Пожаловался уже, значит.

Эту догадку подтверждает то, что на мое приветствие отвечает только пара человек из караула. И то, судя по тону, из уважения к «былым заслугам». Остальные же отворачиваются. Может, и к лучшему? Пересменка без разговоров и подъебок проходит быстрее, чем обычно.

– Поговорим? – спрашиваю у Зародыша, заметив его в одиночестве у окна в учебном классе.

– А мне с тобой разговаривать не о чем, Антох, – обиженным голосом выдает.

Коротко вздохнув и сунув руки в карманы брюк, встаю рядом и пялюсь на бетонную стену соседнего здания.

Затем перевожу взгляд на друга детства. Сложив руки на груди, он принимает невозмутимую позу, но по тому, как подрагивает лицо, понимаю – нервничает.

– Ты меня знаешь, Сань, – начинаю мрачно, чувствуя потребность объясниться. Не чужие люди ведь. – Будь моя воля, я бы от тебя скрывать ничего не стал. Я так не люблю.

– Что ж тогда скрывал, блядь?

– Еся попросила…

– Какая она тебе Еся? – он взбешенно смотрит на меня. – У вас не может быть ничего серьезного. Потрахались – и ладно. Я ей это прощу. Мы типа квиты теперь с ней.