Книга Мороз.К.О. - мэр Елкино, страница 78 – Лина Коваль

— И правда холодный! Бедняжка, — обращается к члену.

Мысленно ее фотографирую. Неяркий свет дает отблеск на темные, густые волосы, лицо практически не тронутое макияжем тоже светится. Только красотой и молодостью.

А еще любовью.

Сердце через раз пропускает удары.

Ох, ты ж!..

Поставив руки на пояс, смотрю сверху вниз, как Ника складывает губки бантиком и дует на презерватив. Понимаю, что милее в жизни ничего не видел.

Милее и глупее.

В последнее время раздумываю, как бы поромантичнее сделать ей очередное предложение. Встречаться у нас не получилось, я так и предполагал. Все ночи, кроме тех, что являются дежурными, Ника проводит у меня. Сама не заметила, как стала это жилище называть своим домом. Вернее, нашим.

А еще на нее нельзя давить. Вообще нельзя.

Чем больше я говорил о свадьбе, тем резче она отвечала отказом, поэтому в какой-то момент прекратил это делать. Надо с ней по-умному. Шашкой махать не поможет.

«Хочу, чтобы ты до конца жизни дула на презервативы, чтобы я не мерз»

Звучит, пздц романтично!..

— Эм… Ты там уже на совещании? Чего задумался? — спрашивает Скальпель, задрав тонкие брови.

Дело сделано. Яйца поджимает.

— Вот еще, — говорю, подтягивая Нику за локоть и возвращая на место.

Снова нападаю на губы. Она выгибается, как змея и возмущенно шипит, потому что на прелюдию нет времени.

Сразу пьеса.

Сразу БАХ.

Член таранит теплую промежность. Вцепившись в ягодицы, трахаю свою Нику резкими, размашистыми движениями. Без тормозов и мозгов, соответственно.

— Кос-тя, — инстинктивно пытается спастись, но я ловлю, и Солнце плавится в моих руках. Пластилиновым становится.

Вспомнив об оптимизации, зубами сдирая чашечки и целую острые соски.

— Ах…

Она ярко кончает, я — следом. Здесь ничего не поменялось.

— Люблю тебя, — шепчет доверчиво, зарываясь в моей шее.

— Я тебя тоже, — пытаюсь отдышаться и тащу ее в спальню.

Скидываю на расправленную кровать и, поборов желание раздеться и завалиться рядом, открываю шкаф.

— Ой, я брюки твои забыла постирать.

Говорит это таким слабым голосом, что обижаться не вижу смысла.

— Есть такие, — достаю последние болтающиеся на вешалке.

Из тех, что «пусть висят», а через два года несешь на помойку. Все бы ничего, но штанины короткие. В ателье ошиблись.

Пока одеваюсь, Ника начинает подсмеиваться.

— Семь восьмых, так даже модно.

— Ты помнишь, что мы вечером едем к маме? — напоминаю, перед тем как уйти.

— Помню, конечно. Наконец-то познакомимся. Я ей такой подарок выбрала, она меня точно полюбит. С первого взгляда.

— Достаточно того, что я тебя полюбил. С первого взгляда.

— Ты принял меня за путану, — заманчиво изгибается.

Голенькая, тепленькая.

— Я уехал, — склоняюсь и целую в плечо.

Оказавшись в машине, в первую очередь набираю матери.

— Доброе утро, мама! — торжественно выходит.

— Доброе утро, сын, — она говорит, как всегда, не очень довольно.

Всегда так: утром, днем, вечером. Если ночью позвонить — еще хуже.

Есть такой тип женщин, которых я называю «латентными истеричками», потому что тихие истерики — становятся их ежедневным ритуалом. Мама, Паулина — все туда.

Ника?

Не… Улыбаюсь, как идиот. Она истеричка, но уж точно не латентная. Нормальная женщина. С утра истерит, вечером ластится, как мартовская кошка. Поплакать может, не убудет. Всегда разная, но адекватная.