Книга Моя Мия. На осколках первой любви, страница 101 – Лина Коваль

Здесь красиво. Отделка стен и обстановка в разных оттенках серого явно свежие. Особое внимание привлекают высокие окна и шикарные портьеры, ниспадающие из-под потолка.

— Квартира моя, — отвечает Мирон прямо.

Поглядывает на меня урывками.

Скидывает пуховик на пол. Так, словно он жутко нервничает, вытирает внутреннюю сторону ладоней о спортивные штаны, висящие низко на бёдрах. Открывает створку небольшого шкафа.

— Твоя и Лады? — уточняю. — Ты с ней здесь живёшь? — вдруг пугаюсь.

Вот уж кого-кого, а Ладу я видеть не готова. Никогда.

— Эта квартира только моя.

— А Лада? — упрямо повторяю.

— У неё есть своя… Мы расстались.

— Ясно, — как можно безразличнее произношу, но продолжаю подозрительно озираться и пытаюсь унять трепет от сказанных слов в груди.

Мирон извлекает с верхней полки шкафа стопку с постельным бельём и полотенце. Укладывает всё это на диван рядом со мной.

— В спальне постельное чистое, — сообщает.

— Хорошо.

— Ты голодная? — внимательно изучает моё лицо, нависая сверху.

Мотаю головой отрицательно.

Прозрачные глаза словно сквозь меня смотрят. Это, между прочим, обидно. И неважно, что отчасти я виновата сама.

— А в ванную пойдёшь?

— Пойду, — киваю.

Мирон проходит к двери, которую практически незаметно на фоне ровной стены. Зажигает в ванной свет.

— Полотенце на водонагревателе.

Прижимаю рюкзак к груди и закрываюсь изнутри. Скидываю одежду и аккуратно складываю её на полку, рядом с мужскими принадлежностями для бритья.

Внутренности потрясывает оттого, что за стенкой он, а я здесь абсолютно голая. Желание, чтобы Мирон сейчас пришёл — моё заветное, но по его реакциям сегодня вечером, понимаю, что не придёт. Слишком много всего произошло и сказано…

Принимаю душ, быстро натягиваю чистое бельё и короткую ночнушку пыльно — розового цвета. Чищу зубы и ставлю свою щётку рядом с черной зубной щёткой хозяина квартиры.

Любуюсь этой картинкой.

Боже, о чём я думаю вообще?..

Уже собираюсь выскочить из ванной, как слышу чуть повышенные интонации в голосе Мирона.

— Что значит «быстро», Руслан?.. Я мог вообще тебе не говорить, где она. Надеялся, что ты оценишь, но как вижу напрасно… Блядь… Мне не двенадцать лет, не надо так со мной разговаривать… А мне нужно было оставить её одну в таком состоянии? Не делай меня крайним… Хм, может, стоит порадоваться, что она сбежала со мной, а не одна ночью из посёлка на загородном тракте?

— Всё хорошо? — спрашиваю, когда всё стихает и я покидаю своё убежище.

Осознание, что папа может приехать сюда и силой отвезти обратно под замок, пугает до коликов животе.

— Лучше не бывает, — заверяет Мирон, даже носа не повернув в мою сторону.

Проходит к кухонному гарнитуру и открывает навесной шкафчик, заслоняя дверцей лицо.

Задеваю взглядом косые мышцы на плоском животе и небольшой участок ушиба, который крайне меня беспокоит. Вообще, в мире нет ни единой детали, которая касалась бы жизни Громова, и была бы мне безразличной.

Ни одной. Клянусь.

Я даже слепки его детских ручек и ножек рассматривала как что-то великое. Я — его главный фанат, а он — мой. Я знаю.

— Спокойной ночи, — проговариваю отчётливо.

— Спокойной ночи.

Прохожу в небольшую спальню и незамедлительно откидываю покрывало с кровати. Чувствую себя не вполне уютно, но укладываюсь на спину и утепляюсь с помощью одеяла.