Книга Мой Однолюб. В его сердце другая, страница 15 – Лина Коваль

— Ага. Я тебе с новостью звоню, тетя Тая.

Прикрываю рот ладонью, чтобы не завизжать.

— Ты сходила на УЗИ? Боже… Кто?..

— Девочка, — радостно выговаривает Мийка. — Как и договаривались. Дочек называем в честь друг друга.

— Мия… это просто… вау! Маленькая Таисия. У меня слезы, — обмахиваюсь каким-то буклетом с тумбочки.

Подумав, извлекаю из-под подушки зажигалку и сжимаю её в руке.

— Я тоже постоянно реву. Мир все время на работе, Ива на подработке, мне тебя не хватает.

— Скоро приеду, девочка моя.

Зажигая яркое пламя, на секунду задумываюсь, стоит ли рассказывать новоявленной Громовой, что здесь Соболевы. А потом решаю, что не буду.

— Рада за вас, еще раз поздравляю. Девочка! Подумать только.

— Пока, — прощается Мия.

Девочка!

Мы со школы дружим. Мия, Ива и Тая. Кто бы мог подумать, что у Алиевой у первой дочка будет.

Чувствуя радостное возбуждение и готовность расцеловать весь мир, выбираюсь на пляж. А уже вечером, вернувшись в номер после ужина, бреду в душ и укладываю жесткие от солнца волосы. А затем натягиваю топ с джинсовым комбинезоном-шортами, долго и упорно настраиваю себя на встречу с Ваней, глядя в зеркало, и наконец-то… отправляюсь к Соболевым.

— Пушкин, — произносит загадочно Ваня, награждает меня своим фирменным прищуром и размещает в центре стола перевернутую картинкой карточку.

Я знаю, что такое «Иманджинариум» и даже люблю поковыряться в чужих мыслях, но подобный захватывающий интерес к настольной игре у меня определенно впервые.

Нервно сглотнув, отворачиваюсь.

Злюсь.

Мой план не замечать Соболева был провален ровно в тот момент, как мы уселись за круглый стол на террасе Соболевых.

Наши глаза оказались прямо напротив. Так, что им чертовски сложно было не столкнуться друг о друга.

Встречная полоса, яркий свет, отчаянный крик души и я наглухо… Вернее, снова не могу на него не смотреть. Физически не могу. Это выше моих сил.

Вот уже тридцать минут, на мужском лице не стираемая ухмылка.

Он понял.

Он всё понял. Я снова ему проиграла.

Потираю пылающую щеку. Ну, и ладно. Зато у меня с фантазией порядок.

В выданных мне картах, на которых нарисованы различные абстракции, нахожу максимально отдаленно напоминающую ассоциацию «Пушкин». А именно: зеленый дуб посреди желтого поля.

Вообще, «Иманджинариум» коварная игра. Побеждает тот, кто загадывает не слишком очевидные ассоциации, но и не совсем сложные — кто-то из игроков за столом всё же должен разгадать ход твоих мыслей, иначе не получишь необходимые баллы, чтобы дойти до финала.

Когда Яна Альбертовна с Сонькой выкладывают свои карты, перемешиваю все наши ассоциации и переворачиваю.

Все, кроме Соболева, широко улыбаются и незамедлительно выкладывают фишки. Они указывают именно на Ванину картинку.

— Опять? — морщится Соболев.

Он вскакивает с места.

— Я больше с вами не играю, — произносит нахмуриваясь.

Я лыблюсь как сумасшедшая. Даже посмеиваться начинаю. Снова и снова окидываю взглядом широкую грудь, бицепсы, которыми могу любоваться благодаря футболке без рукавов. Соболев забрасывает руки за голову. На животе появляется полоска голой, загорелой кожи на твердом прессе.

— Ты просто не умеешь проигрывать, Ванюш, — ласково выговаривает Яна Альбертовна.

— … и фантазировать, — добавляет Сонька очевидное.

Снова потираю пылающую щеку и слизываю с губ соль от попкорна.