Книга Мой Однолюб. В его сердце другая, страница 34 – Лина Коваль

Наблюдаю завороженно, как он складывает руки на груди и тяжело вздыхает.

— У тебя — нет, — ослепительно улыбается его мама.

— До осени — окей. Помогу. Но потом — ты ведь помнишь? Буду двигаться в своем направлении.

— Помню-помню.

Я с вниманием слежу за разговором. Что это у Соболева за «своё направление» интересно?..

— Вот и прекрасно, дети. Оформлю вас как руководителей кружков. Пенсионные отчисления ещё никому плохо не сделали, — кивает Яна Альбертовна.

— Там все равно копейки будут, — морщится Ваня.

— В бюджете копеек не бывает. Ты кушай, кушай, Тая. В самолете, наверное, не кормили?

— Не кормили, — соглашаюсь и приступаю к еде.

Аккуратно отпиваю чай, сталкиваясь с Соболевым взглядами.

— Вань, — забегает на кухню Сонька. — Пошли… срочно тебя надо.

— Сонь, — мягко осаживает её мама. — Мы ведь за столом, ты чего?.. Садись лучше с нами. Сейчас папа приедет.

Невольно сравниваю реакцию с той, что могла быть в нашем доме. Мне бы при всех заявили, что вести так себя не прилично, а потом мама бы обязательно рассказала, что я делаю в жизни не так. Благо примеров масса.

Вздыхаю грустно.

— Да там делов-то, — нахмуривается Соня. — Надо кое-что нарисовать.

То, что все студенты Архитектурного университета сносно рисуют для меня не новость, но я использую этот нечаянный повод:

— Ты хорошо рисуешь? — спрашиваю Ваню тихо.

— Так себе.

— Ой, ну какой ты скромняшка, — тянет Сонька. — Он…

— Соня… — предостерегающе произносит Ваня.

Она машет рукой и усаживается за стол, подтягивая к себе пиалу с орехами.

— Я вот рисовать вообще не умею. В Арх точно не пойду, — смеется девушка. — Мне нравится биология. Я в мед буду поступать.

— На психиатра? — ирончно ухмыляется Ваня.

Но по-доброму так, шуткой.

— Ага. Для тебя, — отбивает Соня и показывает ему язык.

Слушая их разговор расправляюсь со своей шарлоткой и сижу мышкой, пока все домочадцы встречают главу семейства. Вокруг Богдана Анатольевича кружится Яна Альбертовна: разогревает ужин, сервирует стол и что-то тихо приговаривает.

— Сделаю тебе сок, Дань, — кивает сама себе, расправляя складки на платье. — Апельсиновый?

— Если нетрудно, — соглашается Соболев-старший.

— Я тоже буду, мам, — поднимает голову от своей тарелки Соня.

— Тая? — спрашивает Яна Альбертовна, доставая из холодильника пакет с крупными апельсинами. — Свежевыжатый апельсиновый сок будешь?

— Нет, спасибо, — прикладываю ладони к горящим щекам.

Находиться здесь, с ними очень непривычно, но мне нравится.

— Вань? — обращается к нему мама.

— А Ване нельзя… — поспешно произношу и тут же прикусываю губу.

Вечно за язык тянут, говорливая. Все уставляются на меня, и я жутко смущаюсь. Тереблю край скатерти.

— Это почему же? — приподнимает брови Ваня.

— Ты сказал, что антибиотики пьешь, — пожимаю плечами. — Цитрусовые с ними вредно…

— Да, — соглашается Сонька, ударяя по столу ладошкой. — Нам биологиня тоже так говорила. Алкоголь нельзя и все, что раздражает слизистую оболочку разных отделов пищеварительного тракта, — заученным текстом договаривает.

— Ну, если хочешь, можешь, конечно, — тут же исправляюсь, чувствуя дикую неловкость внутри.

— Да ладно уже, — машет рукой Иван, снова ныряя в телефон.

Богдан Анатольевич с Яной Альбертовной перекидываются многозначительными взглядами и тут же переводят тему.

Я потихоньку выдыхаю.