Книга Мой Однолюб. В его сердце другая, страница 40 – Лина Коваль

Шкаф встает на место, ровно так как надо, и я понимаю, что на принятие решения у меня остались считаные секунды.

Ещё раз окидываю взглядом напряженные руки с крупными мышцами, плечи, узкую талию, подтянутую мужскую задницу.

Сглатываю слюну и уверенно захватываю край банта на поясе…

Вжух — распускается он.

В конце концов, Ваня пришел на ужин. Он звонит мне каждый день, просто… его надо подтолкнуть.

Конкурсы красоты научили меня главному. Можно быть какой угодно обворожительной и идеальной, но если ты не будешь месяцами репетировать проходки, оттачивать рельеф на прессе и посещать примерки у костюмеров — короны тебе не видать.

Чтобы что-то получить, надо чем-то пожертвовать. Сделать шаг.

Пожалуй, то, что я совершаю сейчас, даже не шаг, а… прыжок в пропасть. Сальто в бездну, но я делаю волну плечами, чтобы тонкое платье соскользнуло к ногам.

— Ну всё, — произносит Ваня, прикрывая болтающуюся дверцу.

— Вань…

— Что? Надо было сразу сказать… — замирает он на полуслове развернувшись.

Я могла бы побиться об заклад, что несмотря на то, что его глаза недобро темнеют, а мощный кадык на шее дергается так, что даже я замечаю, Иван Соболев хочет меня ровно также, как это было тогда, на пляже.

По крайней мере, его вздыбленная, жизнерадостная ширинка явно об этом намекает. А я намеки понимаю.

Вытерев пот со лба, Ваня размещает ладони на поясе брюк и неверяще качает головой. Взгляда от моего тела при этом не отводит. Наоборот, нагло курсирует им, как пылесосом, туда-сюда, задерживаясь на самых интересных деталях, вроде полупрозрачной ткани на сосках и промежности.

И, конечно, на талии.

Я же хочу только одного — чтобы он сделал шаг и поцеловал мои губы.

Тоже прыгнул в пропасть.

Ко мне.

Больше всего на свете мечтаю снова ощутить вкус настоящего табака во рту. Щемящий трепет в груди не отпускает. Колени подгибаются.

— Шкаф — не единственная моя покупка, Ванечка, — скромно шепчу, поправляя лямку на лифе. — Подумала, вдруг тебе будет интересно…

Приподнявшись на носочках, задерживаю воздух и выгибаюсь. Совершив полный оборот, возвращаюсь на место.

— Пздц, — выдыхает Ваня, поднимает глаза к потолку и снова ругается. В этой слабой растерянности выглядит безумно обаятельным и притягательным. — Пздц, Тая… — он делает шаг вперед, заставляя мои бедра сжаться. — Солнце, я ведь не железный…

Первое, что вспоминаю, глядя на практически раздетую Валееву — как тырил у Машки Барби и уносил к себе в комнату.

Один в один, блядь.

Загорелая увлажненная кожа, длинные, стройные ноги, узкие бедра, талия… это вообще пздц, отвал башки. Высокая грудь часто вздымается, блестящие белые волосы манят, а вздернутый тонкий подбородок как бы кричит о том, что я тугодом и импотент в одном флаконе.

Тогда, в детстве, то был первый сексуальный интерес. Стыдно признаться, но до сих пор помню, как шестилетним пацаном разглядывал кукол под одеждой.

Я гребаный извращенец. Потому что мне снова хочется сделать именно это.

— Шкаф — не единственная моя покупка, Ванечка, — Тая соблазнительно поднимает тончайшую лямку на плечо. — Подумала, вдруг тебе будет интересно…

Мне пиздец как интересно, малыш. Но не хочется тебя обнадеживать. И обижать тоже не хочется.

Отец как-то сказал, что женщина — это не только красивое тело. Надо считаться с ее желаниями и мнением. Желание Валеевой ложится электрическим зарядом ко мне в трусы, её мнение сидит там, как прибитое, ещё с Кемера.