Книга Прививка от невежества, страница 67 – Сергей Анатольевич Соболенко

— И что ж они, паршивцы, сделали, — снова зашипел человеколюбивый Андреевич. Старшие сыновья Учителя решили от отчаяния пригласить двух главных курнуть с ними, для этого достали самую страшную чуйку. Курили, на жизнь жаловались и только через какое-то время поняли, что курят вторую папиросу и жалуются друг другу, а тех двоих и в помине нет. Трое суток искали, волновались, уже собирались гарем на поиски запустить. Как вдруг утром те появились. И это же надо, в тот момент, когда Учитель из дому выходил, веселый и отдохнувший после Гонконга.

В то утро у Фу Шина родные могли выпросить что угодно. А тут эти, сыны гор, и где они, бедные, жили все это время, тем более ночи уже ледяные стали, что ели?

И вот стоят перед Учителем уже не ученики, а гости, потому что ученическое время пересидели и автоматически стали гостями. Куда же от них денешься? И вот эти дорогие гости, а на Востоке любой гость дорог, стоят перед хозяином дома, носатые, грязные, покрытые ледяной коркой, исхудавшие и посиневшие. Учитель стоял, как всегда, невозмутимо. Но никакая сила не смогла удержать от хохота весь двор, даже гарем повалился с ног, а маленькая Джисгуль после всего смеялась еще два часа и на чисто русском описывала все случившееся, несмотря на то, что гарем цыкал и грозил кулаками.

Но это не все. Когда те зашли на свой второй этаж, по каким-то своим горным законам — остальные их начали лупить, причем одному порвали рот до ушей. Потом все сразу уехали, забрав с собой брата с порванным ртом. Еще ходят легенды, что тот, у которого рот целый, не был прощен и его иногда местные жители видят, грязного и оборванного, бродящим по предгорьям. Очевидно, он, не получив должной кары, вырвался и убежал. Примерно такую жуткую историю рассказал мне Андреевич.

И тут меня в очередной раз осенило:

— Андреевич, — я всплеснул руками. — Какие дети, какие родственники! Фу Шин же бежал из Китая, вспомни, в каком году. Сколько же ему лет?

— Да ну, — Андреевич махнул рукой. — Родственники понаехали. Как дети делаются, знаешь сам, а лет?.. Так ведь Учитель. Ты что, с ума сошел? — Андреевич подозрительно посмотрел на меня. — Послушай, Сережа, — вкрадчиво сказал он. — Мне тут Зульфия шепнула, что ты попал под чеченский вариант. Это правда?

— Абсолютная, — гордо ответил я.

— Да-а, — мечтательно протянул Андреевич. — И у меня были испытания.

Андреевичу в то далекое время, когда он работал на луковом поле, будучи уже мастером, старшие ученики предложили курнуть. Они еще не знали, кто работает с ними на поле. Андреевич уже месяц гнул спину на луке, ни разу не видел Фу Шина и совершенно не приставал с вопросами о нем. Учитель заинтересовался и послал учеников. Вот они и предложили Андреевичу курнуть.

Как назло, у него это было первый раз в жизни. Поэтому сразу после первой папиросы тянь-шаньская гряда встала вертикально. Старшие ученики, дождавшись этого, торжественно объявили, что ждет Учитель. Но что для Андреевича, настоящего мастера, эта чуйская конопля? Вертикальная гряда осталась за спиной, и он мужественно пошел на встречу с Учителем. Поле, на котором все работали, было вблизи предгорья, за БЧК — большим чуйским каналом.

Когда Андреевич подошел к мосту, то понял, что до Учителя может и не дойти, становилось все хуже и хуже. Вертикальная гряда, несмотря на то, что была за спиной, начала вырисовываться впереди. Если б Андреевич знал температуру воды, он никогда бы в жизни, в жаркий день, разгоряченный, после работы в поле, не вздумал бы прыгнуть в проклятый канал. Он долго не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Когда вдохнул, то понял, что не может двинуть ни рукой, ни ногой, не говоря о том, чтобы подплыть к скользкому, выложенному железобетонными плитами берегу, на который все равно не выберешься. А БЧК бежит с гор. Представьте скорость. Вот так и отнесло на восемь километров от дома Учителя. “Искупался один,” — подумал Андреевич, когда синий и на половину парализованный, ломая ногти, все-таки вылез.