Книга Рецепт от безумия, страница 23 – Сергей Анатольевич Соболенко

сильные материнские инстинкты с любовью… А может быть, эго и есть любовь? Может, не так уж и плох был этот ученик? Ведь он действительно мог дать нечто большее, хотя и далеко не все то, что вам нужно. Ведь самка гонит самца, когда он заболевает физически. Женщина отталкивает мужчину, когда тот заболевает разумом, теряя путь, в который она верила.

Но тут я услышал в полупустом троллейбусе удивительный разговор, который вернул на какое-то время в мир действительности.

Сидела женщина лет сорока, ее сын лет пятнадцати, рядом мужчина, лысый и толстый. Женщина и мужчина оживленно разговаривали, а ребенок напряженно, втянув голову в плечи, слушал.

Разговор был обычный. Где-то кого-то зарезали, с кого-то живьем содрали кожу, кого-то расчленили, изнасиловали… Ехали долго и разговаривали только об этом. Я, затаив дыхание, слушал их. Женщина рассказывала, с упоением смакуя детали, фальшиво ахая, хлопая себя по жирным бокам. Мужчина тряс головой, соглашаясь с ней, округляя глаза то в полном ужасе, то в удивлении. Я понял: им просто не о чем больше разговаривать. Стало неприятно. Почувствовалось непонятное раздвоение внутри: во мне было два человека. Один — сильный, торжествующий, довольный собой. Другой — жалкий и слабый. Я не знал тогда, что эти двое когда-нибудь должны срастись и получится один. Не радостный, — это слишком высоко, — хотя бы знающий и любящий, что, впрочем, тоже немало. Но эта мысль скользнула и исчезла.

Я услышал голос, возбужденно восклицающий: "Вы представляете! Пополам! Пополам так и перерезало!"

Мужчина сделал круглые глаза и, ахая, качал головой. Вдруг женщина вся как-то сжалась, потом распрямилась, схватила сына за плечи и затрясла его. Тот даже закрыл глаза. Женщина неподдельно искренне, на высокой ноте закричала:

Вот так, гад! Вот так, паразит! Родила тебя, выкормила, воспитала… И никуда ты не денешься, гад проклятый, до самой старости… Не до моей, — продолжала она, — а до своей, паразит ты этакий. — Потом, повернувшись к мужчине, продолжила прежним голосом: — Вы представляете?.. А вот еще…

Я сразу провалился в себя. Вот он — истинный ужас наших женщин. У нее нет ничего, кроме этого маленького, убогого, перегнанного ребенка. Она будет цепкими руками, всей своей женской силой удерживать его рядом, пока не умрет сама или не будет убита им же. У нее нет ничего и уже никогда не будет. Она не даст этому юноше создать семью, а если он каким-то чудом и создаст ее, будет разрывать все на куски. Не все такие, но, увы, большинство. И я, все же умея немножечко заглядывать вперед, посмотрел.

Водитель объявил нужную остановку. Я подошел к Горному институту, возле которого сновали тудасюда молодые люди. Они четко разделялись на два лагеря: одни были застенчивы, испуганы и очень неуверенны в себе. То были абитуриенты, люди, мечтающие гордо называться студентами. И другие, те, кто уже гордо назывались студентами. Они ходили между абитуриентами, свысока поглядывая на них. Стало ясно: было очень приятно одним ходить между другими. Давно я не ощущал такой разницы между людьми. И когда зашел в эту толпу, то почувствовал волну замешательства: ни те, ни другие (а для них это было очень важно) не могли отнести меня к какому-либо сословию. Поэтому и те, и другие на всякий случай со мной здоровались, очевидно, принимая за молодого и наглого преподавателя.