Книга Бывший. Игра на поражение, страница 25 – Лина Коваль

— Александр, — гаркаю взбешенно.

Он сразу унимается. Знает, что за полным именем, выскользнувшим из моего рта, будет реальная взбучка. Как тогда, когда он случайно удалил запись интервью с директором цирка.

На Адриана не смотрю. Понимаю, что бесполезно.

Клюю носом в тарелку и пытаюсь доесть салат.

— Плохой мужичок, да огородишко, — философски произносит Разин. — Оставлю вас ненадолго, — говорит поднимаясь.

Сжимаю вилку посильнее и пытаюсь сделать вид, что присутствие Макриса меня не беспокоит.

Тело кричит об обратном.

Всё-таки чтобы отпустить человека недостаточно не писать ему и не звонить… Важно ещё не вспоминать. У меня не получалось.

— Ты поговорила со своим психом? — спрашивает Адриан, отодвигая практически нетронутую тарелку.

— Пока нет, — признаю́сь. — Он психиатр, — поправляю.

Крепкая рука с силой ухватывается за мой локоть.

— В смысле, нет? Мы же договаривались.

— Олег на сутках, в клинике. Вечером приедет ко мне, и мы с ним поговорим.

— Во сколько он явится?

Уставляюсь на невозмутимое лицо и швыряю в него невидимые молнии. Одну за одной.

— В девять.

— Отлично, — произносит он сухо. — В десять заберу.

— Ты… — нервно дышу. — Издеваешься?

Отпихиваю его руку и нервно поправляю подол. Адриан рычит под нос какую-то русско-греческую тираду в мой адрес.

— Это ты издьеваиешься, — в его глазах зарождается нехороший блеск. — Мы договарьивальись.

— Дай мне время, — ударяю по столу кулаком. — Хватит командовать мной. Я тебе не девочка. Ясно?

Взвизгиваю, когда широкая ладонь стискивает моё бедро.

Проклятье.

— Ты рьеально счьитаешь, что мнье всьё это надо? — его скулы превращаются в камень.

Макрис поднимается с места и кивает вернувшемуся из туалета Шурику.

— Если тебе не надо, зачем привязался? — выкрикиваю, с яростью жестикулируя.

Посетители тактично делают вид, что ничего не слышат.

— Воу, воу, воу, — округляет глаза Шурик. — Вера, зачем так с дядей разговариваешь?

— Заткнись, — поворачиваемся к нему и цедим с Адрианом в голос.

Снова смотрим друг на друга в упор.

Я готова разнести его в пух и прах.

За прошлое и настоящее. За то, что вернулся. За то, что снова бередит раны, которые, казалось бы, затянулись.

Совершенно не успеваю среагировать, когда мои худые щёки попадают в плен больших рук, а сердитое лицо склоняется над моим. Упираюсь пальцами в твердый пресс. Поцелуй, которым Адриан награждает меня на глазах у всех присутствующих, максимально личный и взрослый. Горячий язык проникает в приоткрытый рот всего на пару секунд, но оставляет там максимум возможного.

Любимый вкус. Желание. И воспоминания о том, как всё было два года назад.

Ошарашенно отстраняюсь и провожу тыльной стороной ладони по губам. Дыхание сбивчивое, грудь, скрытая легкой тканью блузки, вздымается.

— В дьесять, — произносит Адриан хрипло.

Подхватывает пальто, и стремительным шагом выходит из кафе.

Шурик присвистывает и, не скрывая иронии в голосе, восхищенно проговаривает:

— Высокие у вас в семье отношения!

— Ты уверена, что это только на месяц? И зачем вообще надо изображать семейную пару с этим греком?

— Олеж, — умоляюще тяну и ставлю перед ним чашку примирительного чая. — Это по работе, я же сказала.

— По работе, — качает он головой. — Я так надеялся, что ты получишь свою передачу и перестанешь таскаться по округе с микрофоном и балбесом Шуриком наперевес.