Книга Статус: все сложно, страница 114 – Дарья Белова

– Но есть то, о чем я жалею.

– О чем же?

– Что не был рядом, когда тебе нужна была моя поддержка. – Мы оба понимаем про какой эпизод моей жизни он говорит. Он грустный, ключевой поворот в моей жизни. Но мне тепло от его слов. Значит, ему не все равно на меня. Получается, я что-то значу в его жизни.

Мы просидели на этой лавочке еще долго, пока солнце не стало пригревать настолько, что кожу начало жечь.

В отель вернулись уже поздно, когда в городе наступила ночь. Уставшие, но довольные.

Мы лежали на кровати и смотрели в окно. Ставни не закрывали. Там была видна лунная дорожка. От этого вида сказочность происходящего усиливалось во сто крат.

Глеб лежал и о чем-то думал. Взгляд был сосредоточенным, словно его задача – решить все проблемы мира. Рука покоилась на моем плече, иногда его поглаживая, а иногда слегка сжимая.

С лунной дорожки я переводила взгляд на него. Я хотела запечатлеть такого Глеба Навицкого. Ведь завтра мы вернемся в столицу, и все измениться. А таким он останется в моей памяти навсегда.

– Глеб?

– М? – прерывать и рушить такой момент мне не хотелось. Но мысли в голове словно ворох пчел. Они жужжат и жалят. Невозможно сдержать их.

– Я не хочу никуда уезжать отсюда. Мне так с тобой хорошо. Я … – эти слова на языке жалят так же как мои пчелы. Больно хранить их в себе и страшно сказать правду.

Я тебя люблю.

Глеб слегка улыбнулся, только уголками губ. А я дотянулась до них и оставила свой след. Поцелуй, который говорит о многом. Вот такой короткий, неловкий. Глеб все понял, но так и не дал мне договорить. Моя правда осталась со мной. Поцеловал меня первую, так и не сорвав с губ те слова. Они ему не нужны?

Он опускается ниже, дорожка из поцелуев тянется вниз по только ему известному пути. Самые чувствительные места на моем теле в его власти. Я лишь могу только выгибаться и шептать его имя, словно заклинание.

Это мало похоже на секс, что был у нас. Хочется верить, это большее. Словно соединение не только двух тел, покрытое испариной, а соединение душ.

Я не помню, как влажные касания его губ остаются на внутренней стороне бедра. Там кожа настолько нежная, что мурашки разбегаются, а тело начинает дрожать. Я хочу свести ноги, когда чувствую его язык, что выводит узоры ближе к кромки трусов. Эта черта, которая поделит меня на до и после.

Глеб сам помогает меня избавиться от этого ненужного клочка ткани. Я в тумане и не контролирую уже ни свое тело, ни свои мысли. Иду за ним, когда меня обливают ледяной водой, а тело бросает в жар – я ощущаю касания языка на клиторе. Такое нежное, но до безумия острое. Он водит им вдоль, кружит. Не знаю, как я буду смотреть ему потом в глаза, когда так бесстыдно стонала от проникновения его языка, который потом сменился пальцами. Стоны отражались от стен, их сдержать было невозможно. Тело выгибалось от его умелого движения, а ладони собирали простынь в гармошку. Сколько это продолжалось, я не знаю. Просто провалилась в нашу бездну, отталкивалась от земли и парила. Хватала ртом воздух, которого и так было мало. Он обжигал легкие и не придавал жизненных сил.

Слезы скатывались из уголков глаз. И они были от счастья и удовольствия. Губы были сухие, что я часто их облизывала и ловила на себе все еще порочный взгляд. Вся изнеженная и залюбленная я лежала на простыне, едва прикрывшись одеялом. Глеб рассматривал каждый уголок моего тела. И ему нравилось. Я знаю.