Онлайн книга «Черные крылья»
|
– Переживает, – и поднялся с кресла. – Так, Валюша, иди к себе. Не женское это дело – в смерти копаться. Спать уже давно пора, ложись. Завтра поговорим. Валентин обнял дочку за плечи и мягко попытался вывести из кабинета, но она вырвалась из отцовских объятий и выкрикнула: – Достали вы! Спать пора, не лезь! Я не ребенок! Если спрашиваю, значит, мне надо! Барсуков нахмурился, но по-прежнему ласково попытался утихомирить девушку: – Валюша, иди, тебя там муж ждет. Проведи с ним время, у нас тут свои дела. Та в ответ горячо замотала головой, так что рыжие кудри разлетелись во все стороны золотым веером: – Никакой он мне не муж. Вообще не хочу его видеть, больше он тут жить не будет! Я его выгнала! И не смейте его пускать сюда, понятно? – Она вдруг уперлась отцу в плечо тонкой ладонью. – Обещай, что не впустишь этого дурака в квартиру! Не смей! Я не хочу за него замуж, видеть и слышать его больше не хочу. – Обещаю, обещаю, – пробормотал Барсуков, смущенный семейной сценой, что разыгралась на глазах у полковника уголовного розыска. Лев молча наблюдал и с удивлением при этом осознавал, что его смутило многое в Валентине Барсуковой. Да, отец общался с ней как с капризным и все же любимым ребенком. А вот оперу была незнакома эта молодая, дерзкая женщина. Не ребенок, не девочка, которую он помнил, а уже зрелая, с яркой женской прелестью и свежестью молодая женщина. Полковнику прежде всего резануло слух ее фамильярное «Василий», хотя Терехина она должна бы называть ну хотя бы «дядя Вася» или по фамилии. Выглядела Валентина Барсукова тоже совсем не по-детски, даже девушкой Гуров бы ее не назвал. Молодая женщина была очень красива, от яркого личика до спелых округлостей: медь волос завивалась кудрями вокруг лица словно ослепительный нимб; кожа светилась безупречным фарфором; даже брызги веснушек будто бы были рассыпаны по аккуратному носику так, чтобы подчеркнуть молочную белизну; контраст усиливали сочные губы и брови, взлетающие в дерзком изгибе; беременность ее только украшала, сделала еще более сочной – тугая грудь, плавные бедра и нежные изгибы плеч, рук. Лев Гуров был женатым мужчиной и любил свою жену, был уверен в том, что Мария очень привлекательна. Но даже он не мог не признать сейчас, что Валентина Барсукова из забавной девчушки превратилась в молодую женщину редкостной красоты. Причем она знала о своей магии, это проявлялось в уверенном, даже слегка лукавом взгляде, чуть замедленных движениях, словно она ненарочно давала полюбоваться своей прелестью. Сыщик отвел глаза, ему стало стыдно, что он рассматривает дочку Барсукова и не может оторваться. Дверь за Валюшей закрылась, и хозяин дома развел руки в стороны от смущения: – Молодость, сама извелась и нас туда же. Хочу – не хочу, буду – не буду… Гуров незаметно тряхнул головой, чтобы избавиться от образа красотки как от наваждения: – Ну, думаю, мне пора. Основные моменты понятны, спасибо за помощь. Сейчас главное – все-таки задержать подозреваемого. Валентин Барсуков в ответ лишь тяжело вздохнул, так и не задав ни одного вопроса. В этом вздохе было все: усталость взрослого мужчины, на которого навалилась сразу гора проблем, сожаление по умершему шефу, утомившие капризы дочери и беспокойство из-за ее положения. Из квартиры Барсукова Гуров спустился во двор и уже собирался сесть в машину, как за несколько шагов до парковки вдруг почувствовал кожей – за ним кто-то наблюдает из темноты. Цепочка фонарей освещала лишь отдельные зоны – парковку, дорожки от входа на территорию жилого комплекса до подъездов, остальная часть площади была погружена в темноту, на фасаде дома не светилось ни одного окна, как и положено в три часа ночи. И в этой темноте кто-то притаился и ждал появления оперативника. Лев спокойно прошел несколько метров по дорожке, которая вела к парковке. Датчики реагировали на его движения и зажигали фонари, чтобы подсветить путь. Опер оказался прекрасно видим тому, кто оставался скрытым среди теней двора. |