Книга Черные крылья, страница 52 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Я все понимаю, Даша, спасибо. Проверишь это все? Я ничего не понял в том, что он мне сказал, но думаю, что ты разберешься.

– Да, я для этого тут и работаю. Это очень хорошие данные. По ним можно будет вытащить из купюр всю возможную информацию. Формулы красителей, в том числе того, что должен реагировать на ультрафиолет… Бумага… Защитные нити… Уникальные формулы!

Даша помолчала и внезапно сказала с горечью:

– Он же Фаберже среди химиков. Мог бы работать на… на людей! На медицину! А пишет книги в тюрьме! – Дарья стукнула кулаком по столу. Пожалуй, это была единственная вещь, которая могла очень сильно вывести эксперта главка из себя. Когда человеческие таланты тратились на что-то плохое. Даша очень любила гениев. Ей всегда было интересно и радостно видеть, как развивается чей-то талант. Но если оказывается, что перед ней был злой гений, то эксперт, твердо верящая в торжество правосудия, приходила в ярость.

– Да, Даш, я понял. Но пока что давай сохраним этот пыл для чего-то другого. Для нашего расследования, – улыбнулся Лев.

Даша согласилась, но так сурово грохнула каким-то ящиком о стол, что Гуров понял – это был сигнал к окончанию разговора и лучше ему быстро исчезнуть из лаборатории, пока в него не полетело что-то тяжелое.

Кутузова осторожно вошла в кабинет именно в тот момент, когда полковник уже собирался на встречу с Ириной.

– Я все понимаю, это моя вина, – сразу сказала она с максимально потерянным и виноватым видом.

– Не сомневаюсь. Почему вы пошли на дело полностью не подготовленными? – Лев спросил достаточно строго, но его мысли сейчас были на самом деле сразу в нескольких местах, и ответ Инны он слушал вполуха.

Инна вздохнула:

– Да я была уверена, что там сидят обычные барыги. А получается, что нас там с чего-то ждали, как если бы кто-то слил информацию.

– Кутузова, ладно. Давай так. Все разборы полетов потом. Как и чувство вины. Мы сейчас ведем дело совместно, старший в нашей группе я, и мне совсем не улыбается сначала чуть было не потерять напарника, а потом разыскивать тебя по всей Москве, куда там тебя твои душевные муки заведут.

Инна Владимировна кивнула.

– Есть какая-то новая информация? – спросил Гуров более мягко.

– В обезьяннике трое свидетелей. Они сами пытались наладить изготовление фальшивок. На них и попались – не вытянули по качеству, и даже в обычном супермаркете кассирша заметила, что с деньгами что-то неладно. И у одного из них обнаружилась стодолларовая купюра, по предварительным данным, из той самой партии. Я передала ее экспертам, работают.

– Свидетелей допроси под запись, протоколы мне на стол. Записи тоже. Потом подумаем, что будем делать. У нас тут, похоже, появились новые и крайне интересные обстоятельства.

Ситуация и впрямь складывалась интересная. Мало того, что фальшивки с аэродрома двадцатилетней давности всплыли на современном московском, можно сказать, аэродроме. Так часть их расползлась по столице, и местные деятели пытаются – пока, впрочем, безуспешно – повторить криминальный подвиг Елисея Шукро. И что тогда получается?

Либо тот, кому спустя двадцать лет понадобилась эта сумка, нашел на фальшивые баксы покупателя и решил подзаработать. Либо занялся делом мести – и доллары играют роль толстого такого, увесистого намека на прошлое дело.