Онлайн книга «Игра в наперстки»
|
Олежко: поэт, мошенник. Черкассов: шоумен, насильник. Черных: писатель, бывший вор в законе. Серегина: скульптор, черная вдова. Чургин: музыкант, уклонялся от алиментов, возможно что-то еще, просто еще не нашли что. Рассолкин:? – В его прошлом, к сожалению, просто так не покопаться: часть информации засекречена, – отозвался Крячко. – Я бы сказал, большую часть наш технический отдел смог раскопать только до военной разведки. Но никаких подозрительных дел за ним нет. Рассолкин слишком идеален, я бы даже сказал. Гуров кивнул: – Да, это на него похоже. Будем копать дальше, вариантов у нас все равно нет. Никанор позвонил за день всего три раза, что было показателем буквально золотого терпения с его стороны, так как помощник очень сильно, практически по-родственному волновался за своего патрона. Жанна прибыла сама. Ее привез кто-то из журналистов, и узнать ее было сложно даже Гурову, хотя ему казалось, что его уже нельзя удивить. На ней было длинное черное платье в пол и черная фата. Женщина держала в руках засушенные черные цветы. – С какой целью такой эпатаж? У нас тут вас некому будет снимать, – сказал Гуров, увидев ее в дверях. За женщиной маячил дежурный с самым извиняющимся видом, на который только был способен. – Я пришла вам помочь. До меня дошли слухи, что вам нужна помощь. Кстати, будут еще убийства. – Будут, – сказал Крячко, когда вошел в кабинет и резко стукнул по столу. – Муху вот убил. Жанна трагически поморщилась и закатила глаза: – Против вас работает целая группа. Демоны! Гуров достал лист бумаги, ручку и протянул их Жанне: – Вот вам свободный стол, садитесь и записывайте все показания. И все, что вам нашептали духи. Во всех подробностях. Жанна царственным жестом протянула Гурову цветы и велела отнести их в морг для «юдоли мертвых». А сама она села писать. Писала она много и долго. В это время заглянула Дарья и отчего-то пришла в восторг от засушенных черных роз, сказав, что всегда такие любила. Жанна тут же встрепенулась и попросила проводить ее в морг, чтобы «прочувствовать покой смерти», но в этом ей было категорически отказано. Она продолжила писать, покрывая уже второй листок строками бисерного убористого почерка. Гурову даже стало интересно, что она там такое пишет. После того как третий листок был исписан, Жанна встала, резко выпрямившись, и собралась было уходить, но Крячко, мельком заглянувший в ее записи, резко остановил «Мадам». – Так, стойте. Побудьте с Дарьей, наш самый лучший специалист по духам, нам с напарником нужно… посоветоваться. Гуров посмотрел на друга с иронией, но Крячко выразительно мотнул головой в сторону двери и забрал листки с тем, что писала Жанна, с собой. – Смотри. Ничего тебе не напоминает? – Он протянул первый листок другу. «Сегодня я встала и проснулась в очень хорошем настроении. Пила кофе с подругой, теперь, когда у меня есть предназначение, все становится таким ясным. Гладила кошку, перевели деньги, это очень вовремя…» – Она пишет все хорошее, что было с ней… – За сутки, – закончил за Гурова фразу Крячко. – Нельзя ее отпускать. – Нельзя. Но и удерживать ее мы не имеем права. – Поставить охрану? – А если яд? Из кабинета робко выглянула Дарья: – Мне кажется, она немного не в себе, может быть, в госпиталь? Я прошу прощения, подслушала, что вы тут говорите, но можно обмануть ее. |