Книга Сам себе приговор, страница 133 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Его, его, – как-то очень уж радостно сообщил Илья Викторович. – Витютнев этот, как только мы к нему пришли с разрешением от судьи на осмотр его машины, сразу же признался, что это он убил Светлану Тарасову. Он прямо так и сказал – убил Светлану Тарасову. И за язык его никто не тянул.

– Ничего себе поворот, – Лев Иванович опять сел на стул, с которого только что встал.

– Ага, и не говори, – Углов явно был доволен тем, как быстро удалось раскрыть преступление. – Я сразу же пригласил соседей Витютнева как свидетелей, мы тут обыск проводим, а я допрашиваю подозреваемого, пока свежо предание, и он не передумал идти на попятный. В общем, все как полагается. Через часок привезу его к нам, и машину его тоже пригоним. Завтра с утра ее хорошенько осмотрят. Сейчас темно уже.

– Новости просто отличные, – ответил Гуров.

Но все же – он был несколько обескуражен таким поворотом событий. Где-то внутри него сидело сомнение, что не все так просто во всей этой истории. Муж Тарасовой в убитой жену не признал, поэтому в версии, что Светлану убил предприниматель Витютнев, оставалась большая неопределенность. Получалась какая-то путаница. Если Витютнев убил Тарасову, а муж ее не узнает, то значит, кто-то из двух мужчин лжет. Или – врут оба, если они действовали заодно, и весь этот спектакль с неопознанным телом был заранее ими запланирован.

– Я все-таки поеду к матери и сестре Светланы. За час успею обернуться туда и обратно, – после некоторой паузы ответил Лев Иванович. – Мы уже договорились со следовательницей Беловой, что я приглашу женщин завтра к половине девятого утра в морг на опознание тела. Заодно уточню у них кое-какие вопросы.

– Давай уточняй и возвращайся. Мы с тобой это дело отметим. Не каждый день получается преступление меньше чем за сутки раскрыть!

Илья Викторович явно был на подъеме настроения, чего Лев Иванович не мог сказать о себе.

Дверь Гурову открыла симпатичная молодая женщина лет двадцати семи или около того. В длинной юбке, доходящей до щиколоток, в светлой кофточке с длинными рукавами, она не выглядела старомодной или неуверенной в себе. Совсем наоборот – взгляд открытый, любопытный, выражение лица приветливое.

– Проходите, – улыбнулась, хотя и несколько настороженно, Галина. – Я сейчас маме скажу, что вы пришли. Она прилегла отдохнуть, пока я нам ужин готовила.

Женщина ушла, и Гуров остался в коридоре один, не зная, проходить ли ему дальше или нет.

– Ну что же вы там стоите? Проходите! – выглянула в коридор женщина постарше, по всей видимости, мать Светланы и Галины.

Льва Ивановича удивили ее свежесть и моложавость. Он как-то не так представлял себе сектанток. В его представлении это были бледные и некрасивые фанатки, постоянно упоминающие имя Господа и беспрестанно шепчущие молитвы. Ожидая увидеть убогий или спартанский интерьер, он шагнул в гостиную и был приятно удивлен. Отделка комнаты – без вычурных излишеств, обстановка – со вкусом подобранная. На стене висел большой, с плоским экраном телевизор, а кресла были мягкими и удобными.

– Садитесь, – пригласила Гурова Елена Алексеевна. Она была одета в легкое, но тоже, как и юбка у дочери, длинное платье с рукавами. Сама она села в соседнее кресло и, улыбнувшись, поинтересовалась: – Что привело вас к нам? Галина сказала, что вы знакомый Светланы.