Книга Сам себе приговор, страница 166 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Домой Лев Иванович вернулся уже за полночь, уставший и неудовлетворенный поисками. Вся история с исчезновением Тарасовой еще больше запутывалась. Лев Иванович постоянно задавал себе один и тот же вопрос – кто они, эти мужчина и женщина, – и никак не мог ответить на него однозначно. Но при этом Гуров чувствовал: найди он эту парочку – найдется и Светлана с дочерью. Живые или мертвые – а найдутся.

Поужинав, Лев Иванович лег в постель и некоторое время тоскливо ворочался: различные версии и догадки не давали расслабиться и уснуть. Скоро он понял, что ему срочно надо с кем-то поговорить, поделиться своими мыслями и высказать догадки. Возможно, тогда он уснет. Но кому он мог позвонить в час ночи? Мария давно уже спит (Гуров все-таки вспомнил о разнице во времени), Крячко наверняка тоже – в Анталье сейчас так же, как и в Москве, час ночи. Оставался Орлов. Гуров вспомнил, что Петр давно уже жаловался ему и Станиславу, что стал поздно ложиться, потому как если он ляжет рано, то его всенепременно будет мучить бессонница.

Включив ночник, Гуров набрал генеральский номер на сотовом. Орлов ответил практически сразу.

– Чего тебе не спится? – поинтересовался Петр Николаевич ворчливым голосом, но в котором слышались нотки довольства.

Именно по присущей Орлову интонации, которая проскальзывала у него практически всегда при разговоре с друзьями, Лев Иванович понял, что Орлов был даже рад столь позднему звонку.

– Совесть замучила, – в тон ему ответил Лев Иванович. – Вот лег спать, а не спится. Я ведь тебе сегодня не отчитался, как проходит моя оперативно-разыскная работа. Вот думаю, не услышит Петр моего отчета и не уснет сегодня. Будет всю ночь ворочаться, с боку на бок переворачиваться, глаз не сомкнет. Непорядок, думаю. Нельзя так с друзьями, а тем более с начальством поступать.

– Ишь какой ты сегодня говорливый, – усмехнулся довольно Петр Николаевич. – Ну если уж так тебе меня жалко, то давай, отчитывайся. Рассказывай, какие такие проблемы у тебя возникли.

И Гуров рассказал. Рассказывал он долго, со всеми подробностями, прерывая рассказ своими же комментариями и предположениями, а Орлов слушал. Петр Николаевич умел слушать и слышать то, что ему говорят. Особенно если это касалось какого-то запутанного расследования. Орлов, когда-то бывалый оперативник с большим опытом работы на «земле», прекрасно понимал сейчас состояние своего друга. Генерал чувствовал, что Гуровым начинают овладевать сомнения в том смысле, что он, Гуров, не найдет Светлану и Соню Тарасовых живыми.

Когда Лев Иванович дошел в рассказе до момента появления выходящих из автомобиля Тарасовой двух неславянской наружности людей, Орлов прервал его:

– Ты сделал их увеличенное фото?

– Да, мы сделали несколько стоп-кадров, на которых отчетливо видны их лица и, кстати, прогнали эти фотографии через систему распознавания. Если бы они были в розыске, то система бы это определила. Однако этого не произошло.

– Все равно надо бы их портретики пропустить через базу наших данных, – посоветовал Петр Николаевич. – Если они сейчас не числятся в розыске, то это не значит, что они раньше не имели проблем с законом. Давай дальше рассказывай.

– А дальше я изъял чемодан, который они сдали в камеру хранения и договорился, что машину Тарасовой утром отгонят к нам на штрафстоянку. Поговорю с нашими криминалистами, пусть поищут и проанализируют следы, которые найдутся в «Тойоте» и на чемодане. Если, конечно, они там найдутся.