Онлайн книга «Игра на одевание»
|
В кресле, стоявшем на пути к балконной двери, сидел давний друг семьи Ваня Фомин, который, направив пистолет на Миль, равнодушным голосом приказал ей: – Садись. Не отрывая глаз от родных, Анна опустилась в другое кресло. – Хорошая девочка. Они еще живы. Но, если хочешь помочь им, поговорим. Миль кивнула. – Знаешь, почему я здесь? – Нет, Ваня. – Ян! – заорал он так, что она вздрогнула. – Я же просил! Анечка, соберись! Ты же не настолько плохой лингвист, как я о тебе думаю. «Иван, Ян, Жан, Джованни, Джон, – вертелось у нее в голове. – Одно имя, фонетически изменившееся в испанском до далекого Хуана, а в эстонском – до неузнаваемого Юхана… Человек, уделяющий такое внимание этим соответствиям, наверняка ищет подобное везде. Английский Панч – тот же итальянский Поличинелло. Во Франции он стал…» – Секрет Полишинеля – твое любимое выражение, потому что на самом деле ты Панч, маньяк, который воплощает древних шутов, в том числе марионетку с выпученными глазами и визгливым голосом, – наконец выдавила она. – Не удержалась от гадости? – осклабился он. – За это тебя и выбрал. Язык как заточенная изувером бритва. Так похожа на мою мать – жалкую, обретавшую силу только в издевательствах надо мной школьную училку. Я прошел с ней все. Следы от ремня, метко брошенные окурки, вылитую на голову мочу, залитые капавшей из разбитого носа кровью тетрадки. Учись, не писайся, дай новый повод гордиться. Гнев просочился на его лицо сквозь кожу. Рот скривился в улыбке готового заплакать ребенка. – Мне очень жаль, – прошептала она. – Тогда ты бы тоже ненавидела свою мать. Она деспот. И воспитывала бы дочь иначе, без ядовитых шуток, которые способны отравить жизнь другим. – Ваня… – Ян. Я исправил все номинации, которые моя дрянная мать мне дала. Ее фамилия была – Севина. Как, по-твоему, почему я втайне от нее поменял паспорт, придумав Фомина? – Потому что в английском языке Фома – это Том. А тебя вдохновляет Том Скелтон, величайший острослов и маньяк. – А ты не зря получила грант, смотри-ка! – Это в большей степени заслуга студентов. – Особенно Поповой. Жаль, ты не слышала, как она кричала. Как была готова отречься от тебя, сказать, что ты ничтожество, лишь бы больше не терпеть боль… Лицо Миль исказилось горем. – …которую я продолжал причинять. – А как же Гримм? – Яша учился в классе моей матери. Он был из неблагополучной семьи. Она его самозабвенно третировала. Вызывала к доске и спрашивала, пока он не начинал плакать. Высмеивала вложенные в старую тетрадь листочки, потому что новой нет. Стертые обложки. Давно короткие школьные куртку, штаны. Я использовал его как боттлера, который привлекает внимание тупых полицейских и обеспечивает музыкальное сопровождение. Его песни же неплохи, да? Как тебе баллады группы «Колпак»? – Впечатлили. Спасибо. Я потому и решила, что он единственный преступник. Главный. – Продолжаешь язвить? Такие, как Яшка, удобны присмотреть за безъязыкой пленницей, помочь сделать куклу из любопытной московской куклы, поджечь фермершу, которая возомнила себя папарацци из-за какой-то паршивой свадьбы… Как ты могла подумать, что он кукловод? – Прости, панчмен, конечно же, ты. Его же еще называли «профессор». – Ай, молодца! Прирожденный лингвист! А я вот всегда ненавидел филологию. Отсюда и убийства по фразеологизмам, которые мать заставляла учить. Сколько у меня еще идей было, знала бы ты! Я хотел заставить женщину стиснуть зубы, выдавить из нее улыбку, довести до кипения… И все это с тобой. Жаль, времени маловато. Мне надо уезжать в Англию. Сама знаешь, – он деловито поднялся, указав пистолетом на дверь ванной, – гранты, книги. Но в ванну кипяток я уже налил… Поторопись. Чем раньше я уйду, тем больше у пленниц балкона шансов очнуться от снотворного и остаться в живых. |