Книга Холодный туман прошлого [сборник], страница 171 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Очень жаль, что так получилось, — отозвался Лев Иванович и распрощался с Юлдашевой.

* * *

На улице было темно и холодно. Гуров невольно поежился. Он постоял возле подъезда, оглядел двор, потом развернулся и пошел обратно. Поднявшись на нужный этаж, он позвонил в двери. Ему долго никто не открывал, и Лев Иванович подумал, что в квартире никого нет, но потом он различил за дверью едва слышное шарканье ног и бормотание.

Дверь открылась, но медленно-медленно и только на четверть. Из образовавшейся щели на Льва Ивановича глянули старческие, с серой поволокой, глаза. Все остальное лицо скрывалось в густой растительности.

— Кого вам нужно? — спросил голос — тихий, как шелест осенних листьев.

— Вы меня извините, что беспокою вас так поздно. Я из уголовного розыска. Моя фамилия Гуров, — представился Лев Иванович и показал удостоверение. — Можно мне войти и задать вам пару вопросов? Они касаются вашей бывшей супруги — Ольги Тимофеевны.

— Оленьки? — тихо удивился старик, и дверь открылась еще на четверть. — Какое она может иметь отношение к уголовному розыску?

— Можно я войду и все объясню вам? Как-то несподручно разговаривать через порог, — спросил Лев Иванович.

— Входите, дверь открыта, — прошелестел голос, и Гуров ступил за порог.

В квартире было душно и пахло чем-то затхлым и сладковато-горьким. «Запах старости и болезни — старческого пота и лекарств. Когда-нибудь, если мы с Марией доживем до глубокой старости, у нас в квартире будет пахнуть так же», — мелькнула в голове полковника невольная мысль.

— Простите, я не знаю, как к вам обращаться. Я только что от вашей соседки с верхнего этажа — от Алины Сергеевны, и забыл у нее спросить, как вас зовут.

— Тимур Алексеевич я, — ответил старик. — Проходите в комнату, там есть где сесть.

Гуров прошел следом за хозяином квартиры и очутился в гостиной, в которой, кроме дивана, стола со стулом да большой стопки книг в дальнем углу, больше ничего не было. Под потолком висела голая лампочка без абажура. Диван был застелен потертым пледом, и сверху на нем лежала огромная подушка. По всей видимости, старик спал на этом диване и вообще жил только в этой комнате. Во вторую комнату дверь была плотно закрыта, и на ней висел замок.

— Садитесь на стул, а я по-стариковски — на постели посижу, — тихо предложил Тимур Алексеевич.

Он тяжело сел и выжидательно посмотрел на Гурова своими серыми мутными глазами.

— Тимур Алексеевич, мне сказали, что ваша супруга умерла в прошлом году в январе от острой сердечной недостаточности.

— Да, это так, — покивал старик и пожевал губами. — Оленька меня на десять лет моложе. Никогда на сердце не жаловалась, а вот ведь как получилось. Один я теперь остался…

— Вы не помните, какого числа это было?

— Как не помнить — помню. Двадцать четвертого числа и было. Она с утра бодрая такая была, уборку делала. У меня двадцать шестого день рождения. Сын со снохой и с внуком должны были приехать. Вот она и готовилась.

— Соседка Алина Сергеевна оставляла ей ключи, чтобы она кота ходила кормить…

Лев Иванович вопросительно посмотрел на Тимура Алексеевича.

— Да, помню. Оля в этот день ходила утром и кормила кота. Пафнутия Петровича, — старик едва заметно улыбнулся. — Назвали же так, — добавил он неопределенно. — А кот вредный у них. Да. Очень вредный кот. На Олю постоянно зло так смотрел и все поцарапать ее норовил.