Книга Холодный туман прошлого [сборник], страница 187 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Гуров вздохнул. После разговора с Копцевым он заехал в управление, чтобы записать по горячим следам отчет о проведенной беседе, и в коридоре встретил одного из сотрудников экспертно-криминалистического отдела, который составлял фоторобот предполагаемого преступника вместе с Павлом Гора.

— Лев Иванович, — остановил он Гурова. — Ты кого к нам сегодня привел? Мало того что уже почти год прошел, как этот парень общался с подозреваемым, так этот айтишник еще и не от мира сего. Я, конечно, еще и не с такими типажами сталкивался в своей практике, но чтобы так путаться в показаниях! Мы с ним бились часа три с половиной и составили совершенно три разных портрета, объединяли которые только одинаковая бородка и совершенно разные по форме оправы очки. Все остальное, начиная от формы носа, заканчивая овалом лица, было настолько несхожим, что остается только руками развести. Как вы с этим материалом будете работать — ума не приложу.

Вот и Лев Иванович не знал, как он со всем этим материалом будет искать преступника. Сначала его обескуражила новость, что они искали машину не того цвета, а теперь у них все еще не было хотя бы мало-мальского портрета подозреваемого. Получалось так, что они сейчас удили рыбку в мутной воде. И что им в конце концов попадется, и попадется ли вообще — было неясно. А время следующего убийства неумолимо приближалось — была уже середина декабря, а у них в расследовании, как в народе говорится, и конь не валялся.

Проводив Елену, Лев Иванович достал имеющуюся у него дома карту Москвы и Московской области и стал ее внимательно изучать, делая какие-то одному ему понятные пометки в блокноте. Просидел он допоздна, пока Мария не позвала его спать.

* * *

А дальше дни потянулись за днями, и все они были по-зимнему серыми и тяжелыми. Светало поздно, сумерки приходили рано, и сыщикам приходилось бродить в полутьме холодного и промозглого города и искать, искать, искать — того, кто не просто нарушал спокойствие москвичей, а угрожал их жизням. В квартиры и в свою налаженную, привычную для них жизнь люди впускали оперативников неохотно. Многие пытались отказаться от неформального общения, и приходилось выписывать повестки и приглашать их официально в управление, пригрозив при этом насильственным приводом. Впрочем, все эти угрозы были только угрозами, и ничем больше. Люди приходили, хотя и неохотно.

Принудительные приглашения в управление стали чаще к концу декабря. Народ готовился к встрече Нового года, проводил корпоративные вечеринки, и отвлекаться от столь приятного занятия и беседовать о далеких январских событиях людям было неинтересно и скучно. Зачем вспоминать то, что было, если скоро придет следующий январь — со своими новыми и наверняка более счастливыми событиями, чем прошлый. Людям больше нравится жить мечтами о будущем, чем воспоминаниями об уже прошедших днях.

Праздники и вовсе застопорили всю работу. Гурову и Крячко приходилось следовать традициям и сидеть за праздничным столом, делать вид, что они тоже радуются наступлению нового года, говорить разные пожелания и тосты. Но и у Льва Ивановича, и у Станислава даже в такие часы новогоднего веселья и кажущейся беззаботности жила внутри тревога. И она, как красная кнопка ядерного чемоданчика, готова была в любой момент просигнализировать о случившемся бедствии.