Книга Жизнь под обрез [сборник], страница 93 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Так ведь и так все понятно, — пожал плечами Егор Арсенович. — Ревнивый муж решает убить любовника жены и саму жену, но та вовремя сбегает из дому. Тогда он, не торопясь, готовит убийство Игнатова, со временем думая добраться и до изменщицы-жены. Но потом понимает, что его в любой момент могут арестовать, и кончает жизнь самоубийством.

— А как ты тогда объяснишь звонки Баевой на его телефон с сим-карт, оформленных на Рашевскую? Если она от мужа прячется, то зачем тогда ему звонила? Тут все не так просто, как кажется.

— Ну хорошо. Может быть, я не знаю каких-то подробностей. Тогда объясни мне, что ты сам обо всей этой истории думаешь? Как я понял из доклада Улямова, ты собираешься найти в Москве Полину Баеву. Она что же, как-то замешана во всей этой истории с убийством своего любовника Игнатова?

— Думаю, что она сыграла в ней немалую роль, — немного помолчав, ответил Лев Иванович. — Мне еще до конца неясно, какую именно роль, но подозреваю, что она каким-то образом заставила или, я не знаю, вынудила своего мужа убить Игнатова.

— Но зачем? — не понял Алаутдинов.

— Я сейчас разговаривал с Рашевской, и она хотя и не сразу, но призналась мне, что это она помогла Полине скрыться в Москве. Та просила ее об этом. Приехала к ней в слезах и с чемоданом и рассказала, что Игнатов, узнав, что она собирается его бросить, позвонил ее мужу и рассказал о ее связи с ним.

— Вот тебе и повод для убийства, — вставил Егор Арсенович.

— Но это все известно только со слов самой Баевой, — заметил Лев Иванович. — И это не объясняет некоторых других несуразностей и нестыковок. По рассказу все той же Рашевской, Полина давно уже хотела развестись с мужем. Но, во-первых, опасалась, что он начнет ей мстить — не отдаст ей при разводе магазины. С этими магазинами вообще мутная история. Нужно будет еще разбираться, на кого они оформлены. Рашевская говорит, что они были оформлены на двоих. Вернее, один из них — самый первый. И якобы при разводе Иван Денисович мог оспорить его в свою пользу. Все налоги за себя и жену оплачивал он. Но все это, опять же, со слов Баевой.

Гуров нахмурился, помолчал, а потом продолжил:

— Кроме того, чтобы развестись с мужем и не остаться без средств к шикарной жизни, к которой она привыкла, Полина Алексеевна давно готовила для себя пути отступления — завела счет, вернее, даже два счета в банке, о которых не знал муж. Обдирала любовников как липку…

— Но это еще не доказывает, что она каким-то образом заставила…

— Нет, не доказывает. Но мне не дает покоя тот мой разговор с Баевым, когда он защищал жену и ругал Игнатова. Если бы ты был ревнивым мужем, разве бы ты, когда тебе сказали, что у жены адюльтер, не рассердился и не заподозрил бы ее в изменах, хотя бы чисто гипотетически?

— Ну, наверное, заподозрил бы, — нерешительно ответил Алаутдинов.

— Вот! А Иван Баев, которого все, кто его знал, считали ревнивцем, не заподозрил, а наоборот… — Гуров внезапно замолчал.

— Ты чего? — спросил его Егор Арсенович, когда молчание затянулось.

— Да так, вспомнил кое-что, — нахмурив брови, ответил Гуров. — Баев в разговоре со мной намекал на слухи, что якобы Игнатов иногда опаивал женщин каким-то наркотиком, чтобы взять их насильно.

— Да, я слышал, что вроде бы такие наркотики существуют, — задумался Алаутдинов.