Книга Андреевское братство [= Право на смерть ], страница 110 – Василий Звягинцев

Я достаточно изучил эти места и на подробнейшей крупномасштабной карте, и своими ногами, чтобы не заплутать в темноте.

На берегу так называемого Егерского пруда стоял солидный бревенчатый терем, при нем участок не меньше чем в полгектара мачтового соснового леса, все обнесено тесовым забором в два человеческих роста. Если дача, то весьма неслабая, причем практически в черте города. Вот были времена… За какие заслуги Александр Иванович сумел ее оставить за собой при советской власти?

Условным стуком я постучал в калитку, в ответ на заданный грубым голосом вопрос ответил, как учили, и полотнище широких, крытых двускатным навесом ворот распахнулось.

Подогнав машину к высокому крыльцу, я с помощью коренастого бородатого сторожа в солдатской стеганой куртке и несколько пришедшей в себя Людмилы затащил моих раненых, а точнее — контуженых «друзей» в горницу.

Сторож зажег керосиновую лампу. Пришло время осмотреться. Я уже заранее понял, в чем дело. Тяжелые пластиковые пули из специального, похожего на обрез карабина, выпущенные Шульгиным сквозь межпространственное окно, попали Станиславу в середину бедра, а Кириллову — под правую лопатку. Не смертельно, но в сознание он до сих пор не пришел.

«Англичанин» тоже стонал мучительно, будто собирался отдавать концы, хотя и добрался до широкой деревянной лавки без посторонней помощи.

— Что это с ними? — спросила Людмила, которая, пережив некоторое нервное потрясение, физически оказалась невредимой.

Сторож равнодушно смотрел в сторону, будто его это не касалось, пока не поступило прямого приказа — оказывать первую помощь или добить, как начальству (то есть мне в данный момент) будет благоугодно.

— Нужно понимать — близкий разрыв гранаты. Осколки мимо пролетели, а зацепило камнем или просто комом земли. Видели мы такие случаи. Контузия.

— И что теперь будем делать? Куда ты нас привез? — видно было, что женщина находилась в таком состоянии, когда от нее можно ждать любых, самых неожиданных поступков.

Я кивнул сторожу, указав глазами на ее ремень, и медвежеватый мужик, словно фокусник-престидижитатор в цирке, извлек из аккуратной кобуры маленький «браунинг». Еще один, кроме того пистолета, что я выбил из ее руки раньше.

Она словно и не заметила этой акции.

— Привез в единственное, наверное, надежное в Москве место. Делать будем вот что — спать. Вот этому я обезболивающее введу, тому, чтобы быстрее очнулся, — стимулятор. Тебе — успокоительное. Сам — водки выпью. С хозяином дачи. А утром уже начнем думать. Другие предложения есть? — Я посмотрел на нее пристально, используя свои не слишком значительные способности гипнотизера. И не гипнотизера даже, а так, умеющего, когда надо, быть весьма убедительным человека.

— Выпей это… — я выщелкнул из ручки ножа таблетку в стакан с водой. Она послушно поднесла его к губам.

— А вы… Как вас? — повернулся я к сторожу.

— Герасим Федорыч…

Надо же, и имя словно бы нарочитое, соответствующее колориту. А может, вполне нормальное для здешней жизни.

— Проводите даму в отдельную комнату с кроватью, и пусть отдыхает. Нет, охранять не надо. Думаю, устала она достаточно, чтобы и без присмотра никуда не деться…

— Куда здесь денешься, собачки у меня во дворе такие, что и медведя на берлоге не упустят, а уж… — пренебрежительно покосился на Людмилу сторож.

— Вот и славно. Значит, спать можешь спокойно, в окно никто не влезет, — повернул я в обратную сторону смысл сообщения. — А я пока товарищей в норму приведу…

Шприц-тюбиком из полевой аптечки я успокоил Станислава, и его Герасим тоже отволок на ночлег. Оставался Кириллов, который действительно был в тяжелом состоянии. Я опасался, как бы внутреннее кровотечение у него не образовалось. Ребра поломанные, повреждение плевры, мало ли что еще может внутри случиться от удара чуть ли не кувалдой. Тут, к моему удивлению, явно малограмотный и даже туповатый на вид сторож сбросил свой ватник.

— Пусти-ка, барин, я сейчас… — Он наклонился над пациентом, положил корявые пальцы ему на запястье, сосредоточился и тут же стал похож на тибетского целителя. — Пульс малость замедленный, но наполнение хорошее. Аритмии нет. Слабый болевой шок, и ничего больше. Потери крови нет и переломов тоже…

— Откуда вы знаете? — поразился я и от удивления перешел на «вы», хоть меня и учили принятым здесь формам обращения.

— Да уж учили, ваше благородие. У нас в деревне каждый третий, почитай, то знахарь, то травник, то костоправ. Вот и я сподобился…

Но взгляд его между кустистыми бровями и доходящей почти до глаз бородой показался мне настолько ехидно-насмешливым, что захотелось допустить, будто передо мной искусственно опростившийся как минимум магистр медицины.

За две недели пребывания здесь я уже привык почти ничему не удивляться. Устройство этого мира явно выходило за рамки нормальной рациональности. Словно не в обычном параллельном прошлом я оказался, а в пространстве недоброй волшебной сказки.

— Кто вы? — машинально спросил я, тут же сообразив, что вопрос глупый и откровенного ответа я не получу.

— Я сторож здешний, — ответил он словами почти что мельника из оперы «Русалка».

— Отлично. Нам очень повезло, что вы еще и народный целитель. Как насчет прогноза?

— Прогноз благоприятный, — уже откровенно издеваясь, ответил Герасим. — К утру будет как огурчик, если других распоряжений не последует. Из той же аптечки кольните ему номером третьим и пятым, выспится, как младенец. Дня три, конечно, скособоченный ходить будет и в полную силу не вздохнет, а так ничего…

Убедившись, что оказавшиеся на моем попечении люди устроены хорошо, я вышел на крыльцо, сел, закурил, невзирая на погоду. Просто на воздухе думалось легче.

Следом вышел Герасим.

— Не нужен больше? Чайку согреть, закусочку подать, чарочку, если желаете…

— Чарочку я бы выпил.

— Сей момент. В лучшем виде, как в трактире у Тестова. А собачек не бойтесь, собачки у меня смирные, ежели их не дразнить.

Да уж. К крыльцу подошли какие-то монстры собачьего мира. Повыше метра в холке, покрытые густой не шерстью даже, а словно бы попонами из туго скрученных веревок, свисающих почти до земли. Круглые черные глаза сквозь эту завесу едва просматривались. Опущенные нижние губы приоткрывали клыки, пристойные саблезубым тиграм. Я такой породы даже на картинках не видел.

— Порода командор, — ответил на невысказанный вопрос сторож. — В бою с ней никому не совладать из ныне сущих зверей. Волка лапой убьет, медведя вдвоем задушат. А больше у нас в лесах никто подходящий и не водится. На тигра — не знаю, не ходил, но думаю, что можно. Шерсть у них так вот хитро сама собой закручена, прокусить ее — немыслимое дело. И что я еще вам скажу, не поверите — блохи в этой шерсти дохнут. Отчего-почему — не знаю, но ни единой блохи у моих собачек отроду не было. Так я пойду. Готово будет — кликну. А пока покурите. И ничего не опасайтесь. На двадцать саженей кто к забору подойдет, собачки уже учуют и сами сообразят, что им делать.