Книга День мертвых тел, страница 100 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Успокойся… Успокойся, Аджей, все уже…

— Сними… Сними это, развяжи меня!

Полонский принялся командовать и требовать, едва оказавшись без повязки. Гуров не хотел использовать орудие самоубийства, поэтому несколько секунд провозился с путами, освобождая спасенного. Даже ради того, чтобы осмотреть рану, Аджей не желал успокаиваться. Гуров присел рядом с ним и обратил внимание, как часто, поверхностно он дышит, не сводя глаз с того, как с запястий, на которых остались темные борозды, сходят петли бельевой веревки. И только оставшись полностью свободным, Аджей замер. Задышал ломано и гулко. А потом заплакал.

Когда прибыли «Скорая» и полиция, Гуров зажимал рану Аджея его же футболкой и сидел на земле. Воскресший из мертвых, наплакавшись, как не плакал, наверное, ни разу в жизни, потерял сознание или спал, уронив голову на его плечо.

Когда настало время оформлять пострадавшего в больнице, тот был не в состоянии отвечать на вопросы, и в графе «контактное лицо» Гуров указал себя. Нож прошел Аджею Полонскому сквозь ребра, однако легкого не задел. А если бы и задел, от намерения вылететь из Онейска в срок художник бы не отказался. Гуров уже вышел из палаты, когда тот рывком пришел в себя, и пришлось дать честное слово, что завтра, выезжая из города, Гуров его заберет. Остаток ночи прошел в бюрократических делах, вопросах героически охромевшего Виктора Степановича Сизого и под испепеляющим взглядом Ильи Гавриловича Мохова. Резонансное дело онейского убийцы, сулящее славу и грозящее встряхнуть все криминальные хроники страны, уплыло из рук капитана к участковому старшему лейтенанту, и винить ему за это, кроме себя, было некого.

Утром, на неприметном такси, каких по городу, провожающему участников фестиваля, сновали десятки, Гуров подъехал к заднему крыльцу Центральной больницы города Онейск. Провожал знаменитость в дальнюю дорогу, судя по всему, весь пост. Верная Оксана привезла ему сменные вещи, но Полонский стоял в своей зеленой футболке. Она была еще влажной от стирки и со следами не очень умелой штопки, но носорог на груди держал упрямую голову все так же высоко. Доктора умоляли его долечиться, обезболивающих и успокоительных в Аджее было столько, что моргал он медленнее обычного и слегка покачивался. Но поддержать себя за локоть он не позволил никому. Он хотел — в гости, в театр, на шашлыки, живым или мертвым, любой ценой. Охрана погрузила в багажник такси дорогой ярко-зеленый чемодан. Гуров помог Полонскому улечься на заднем сиденье, проверил, есть ли у попутчика вода. Посмотреть на то, как медсестры махали ему на прощание, знаменитость из положения лежа не поднялась.

Гуров решил, что Полонский не верит в то, что тот берет его с собой, потому что до самого выезда из города парень напряженно сопел, не позволяя лекарствам взять верх. И лишь когда баннер «Ангел идет домой!» скрылся из виду, спросил чуть слышно, но с хитрой ноткой в голосе:

— Лев.

— Что?

— Ты жену ко мне ревновать не будешь?

Гуров сдержал смех, отвернувшись к окну. Что на подобное можно ответить? Когда Полонский познакомится с Машей и на практике докажет, что умеет чистить картошку, необходимость отвечать на подобные вопросы исчезнет сама собой.

— Планета вокруг тебя, красивого, не крутится, Аджей. Спи, пожалуйста.