Книга День мертвых тел, страница 49 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Подожди, Вить. Так Сифон, он что…

— Он сутенер, Гуров. Поставщик самых сочных, элитных девок в городе. — Сизый посмотрел из-под ладони на солнце и поторопил: — Жарко, Лев. Ты или доверяй мне, думай вслух, и мы с тобой до чего-нибудь дойдем, или скажи мне, куда тебя подбросить, если надо. Потому что над Полонским сгущаются тучи. И мы либо помогаем парню по доброте душевной, раз к делу нас не подпускают, либо я сижу у себя в участке и провожу воспитательные работы с молодежью. Как ты мне и велел.

Гуров вздохнул. Облизнул губы, решаясь. Поднял взгляд на Виктора.

— Я правда что-то видел, Вить. Вчера, в «Обетованном». Но была ночь, и видно было плохо, и не слышно ни рожна из-за фейерверка. Не могу я тебе всего сказать, извини. Потому что представить не могу, чем обернется, и не хочу втягивать. Но если ты провел уже все воспитательные работы с хулиганами и тунеядцами… Ты не знаешь, случайно, где Сифон живет? Его самого, как я понимаю, дома нет. Может, прислуга… Должна же быть у такого человека хотя бы экономка. Да? Подбросишь меня туда, если не сложно?

Сизый сощурил глаза.

— Прислуга робкая, пропажей хозяина напуганная. У тебя удостоверение УГРО с собой, Лев?

Путь лежал за город, и времени обдумать ситуацию у Гурова было достаточно.

«Витя верно сказал, Аджею не нужно алиби, его постоянно видят два-три человека, и это в лучшем случае. Но вчера он уходил гулять по «Обетованному» без охраны. Выступал со сцены, давал интервью и раздавал автографы. А еще подходил к понравившимся компаниям, приспускал капюшон и улыбался. Подсаживался на дощатые лавки к людям, спрашивал, как дела. Ему были рады, легко представить. Потом снова надевал капюшон и растворялся в сумраке. Это время его передвижения и контакты отследить невозможно. Но и не нужно, все это время Сифон был в порядке. Два с лишним часа никто не дышал Аджею в спину, не напоминал о расписании и времени. Он разговаривал с людьми, которые любят его, и был почти счастлив. А потом нелегкая вынесла на него Сифона. Разговор был такого свойства, что ради него пришлось отойти не только от людей, но и от машины, в самую глушь. И за это время Сифон сумел превратить обаятельного и чуткого к чужой беде парня в человека, способного на все».

Не доезжая до палаточного городка, они свернули влево. Проехали минут пятнадцать и оказались возле жилого комплекса, из тех, чьи хозяева имеют в частной собственности не только коттедж и землю под ним, но и часть сбегавшей к реке, благоустроенной набережной. Онейка была рекой не широкой, но чистой, местами у воды виднелись шезлонги и зонты от солнца. Гуров рассматривал через запыленное стекло сияющие чистотой высокие, отливающие первозданной голубизной окна, разноцветную черепицу крыш, делающую строения похожими на пряничные домики из сказки. И думал о том, что любой ребенок, живущий здесь, оказавшийся на его, Гурова, территории, немедленно бы заплакал, решив, что его похитили бомжи.

«Почему я считаю Аджея жертвой обстоятельств? — продолжил размышлять Гуров. — У всех есть прошлое. И защищая свое от огласки, он вполне мог пойти на многое. Сифон, как злой колдун, заманивал голодных девочек и мальчиков в пряничный домик. Откармливал, но не ел сам. А продавал в качестве десерта «серьезным людям». Доверить кому-то надавить на Сифонова и отнять фотографии Аджей не мог, видимо, вечеринка на барже удалась на славу. Я своими глазами видел, как шантажист ушел на своих ногах, а Полонского на заднем сиденье увезли в город. Но там мы расстались. И сказать, где был парень с холодными глазами до утра, до того момента, как его снова увидели Оксана, водитель или охрана, поручиться нельзя».