Книга Горячий танец смерти [сборник], страница 162 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Не то что пекарня, но печь работает, занимаемся, — призналась директриса. — Только вы не подумайте чего незаконного…

— Не подумаем, — пообещал Крячко, беря третий, со сгущенкой.

— Люди приезжают в музей или там на занятия, надо же их угостить чем-то от души, не покупным, чтобы тепло рук ощущалось, вот и лепим помаленьку. К тому же я подсобрала немало самых аутентичных рецептов…

Она разъясняла Станиславу тонкости подбора составляющих и ингредиентов, тот заинтересованно кивал, Лев Иванович пил чай и размышлял, глядя по сторонам. Поскольку большинство экспонатов были невелики, представлялось интересным рассматривать их, каждый раз находя нечто новое.

Вот, скажем, печка — только сейчас выяснилась несуразица: трубы у нее нет. «Наверное, какая-то этнографическая особенность. Хорошо, что не тут они пряники свои пекут, иначе такая бы чернота накопилась — ввек не ототрешь». Далее — лапти и корзины, почему-то весло и какой-то диковинный предмет, похожий на циркуль.

Рядом с печкой стоит кровать с красивыми спинками, подушками, сложенными в ряд, прикрытыми тонкой паутинкой кружева. На полу лоскутные коврики, сундуки, плетенные из прутьев, немало и другой домашней утвари: тарелки, держалки для лучины, глиняный рукомойник с лоханью под ним, прялка, кадка, ларь — для муки, видимо, ухват или нечто вроде.

Беседа как раз притихла, и Гуров заметил:

— Необычный ухват, с двумя ручками. Наверное, не очень удобно.

— Это не ухват, Лев Иванович, это как раз форма для пряников, — охотно пояснила Катя. — Вот, взгляните, уникальная вещь.

Она не без труда подняла тяжелую вещь, ухватив за кованые рычаги, развела их, показала узор на пластинах.

— Какой интересный конь — с когтями и зубами, и хвост не метелочкой, — заметил Станислав, проводя пальцем по нутру пресса, гладкому, полированному, лишь по краю видны были какие-то нарезные отверстия.

— Это не конь, Станислав Васильевич, — возразила Катя, — это хищник.

— Волк, поди? — мимоходом спросил Крячко.

Катя отчетливо вздрогнула, но тотчас взяла себя в руки, укорила, то ли в шутку, то ли всерьез:

— Легкомысленно вы себя ведете. Не ровен час накликаете.

— Вы что же, волков боитесь?

— Давайте о чем-нибудь другом, — улыбнулась Катя, подрагивая губами.

— Давайте, — охотно согласился Станислав, — у каждого свои слабости. Вы расскажите лучше про себя, как вы дошли до жизни такой этнографической? Историк вы, этнограф, филолог?

— У меня три разнонаправленных диплома, — скромно призналась Катя, — но вообще, мне по сердцу конфликтология, медиация. Я, знаете ли, принципиально против любых конфликтов, все стремлюсь решать по-хорошему, со всеми жить в мире.

— Вы замужем? — поинтересовался Гуров, и снова почему-то губки Катины запрыгали.

— Нет, уже нет.

Крячко с видом записного ловеласа погрозил пальцем:

— Но были, проказница?

— Была, — смущенно призналась она, — дело прошлое. Было непросто, но пережили и это…

— Сохранили отличные отношения с мужем, — подхватил Крячко.

Катя сделала вид, что не расслышала, продолжила:

— …К тому же я дипломированный специалист по самосовершенствованию, провожу женские марафоны, чтобы помочь открыть и использовать энергию подсознания…

— Да, а с какой целью? — вежливо поинтересовался Гуров.

— У каждого свои целеполагания. Кто-то жаждет женской силы и поклонения, кто-то стремится проработать прежние ошибки в отношениях, кто-то — успокоиться и обрести гармонию с окружающей действительностью, которая часто так жестока к нам.