Книга Кто-то третий [сборник], страница 31 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— И тут успели набедокурить! — радостно воскликнул Крячко. — Везет нам, Лева!

Гуров свернул на проселочную дорогу, старший Зуйков увидел машину, занервничал, дернулся было в сторону, но бдительный сотрудник ДПС тут же пресек все попытки к бегству. Поравнявшись с «Фольксвагеном», Гуров заглушил мотор, вышел из машины, заранее достав из кармана удостоверение.

— День добрый, коллеги, — поздоровался он, обращаясь сразу ко всем. — Полковник Гуров, Московский уголовный. Сильно провинились? — кивком головы указал он на Зуйковых.

— Какие-то проблемы? — в меру вежливо спросил старший группы.

— У них? У них проблем по горло. Мы, собственно, по их душу ехали. Дважды за день от нас сбегают, — вступил в разговор Крячко.

— Теперь не сбегут, — закрывая багажник «Фольксвагена», заметил старший. — Забрать хотите?

— Если вам они не нужны, — кивнул Гуров. — Вы их за что задержали?

— Да гнали по трассе как подорванные и остановиться отказались, пришлось догонять, — объяснил старший. — Теперь понятно, почему. Разбирайтесь с ними сами, мы свою работу сделали.

Пока Гуров общался с офицером ДПС, Крячко защелкнул наручники сначала на старшем Зуйкове, затем на младшем и уже запихивал их на заднее сиденье «Рено». «Фольксваген» Зуйковых дэпээсники согласились отогнать к себе на пост, так что с машиной полковникам возиться не пришлось.

Оказавшись в салоне, Крячко развернулся вполоборота к братьям:

— Ну, здравствуйте, что ли? Да, заставили вы нас побегать. И все ради чего?

— Мы ни в чем не виноваты, — начал младший, но старший, Андрей, тут же его грубо оборвал:

— Рот закрой! Еще побратайся с ними.

— Да чего ты в бутылку лезешь? — не послушался Дмитрий. — За нами никаких косяков не водится, сам знаешь. Пришить нам ничего не удастся, а если недоразумение, лучше здесь выяснить.

— Им надо будет, они тебе столько пришьют, ни один адвокат не отбрешется, — настаивал Андрей. — Говорю тебе, заткни варежку, пока до срока не доболтался.

— Брось, Андрюха, лучше здесь добазариться. Мне в камеру впереться не по кайфу.

— Вот что, братья по разуму, — прервал их диалог Крячко. — На этот раз вы вляпались основательно, и будет у вас адвокат или нет, уже не столь важно. Мотать срок за «мокруху» — это вам не валенки у бабы Нюры тырить.

— Какую «мокруху»? — в один голос взревели братья.

— Преднамеренное убийство, например. Гражданина в Терлецком парке помните? Не выжил он, граждане Зуйковы, так что сидеть вам до седых волос.

— Послушайте, это какое-то недоразумение. Мы не при делах! — заныл младший Зуйков. — Андрюха вообще на сроке, за фига ему себя подставлять?

— Да заткнешься ты или нет? — Зуйков-старший пнул брата ботинком в голень, тот взвыл, опустил глаза в пол, но ничего не сказал. А старший обратился к Гурову: — Гражданин начальник, если вы «мокруху» на нас повесить решили, может, хотя бы поделитесь подробностями? Чтобы знать, за что чалиться.

— Приедем на место, там и поговорим, — сухо ответил Гуров, завел двигатель и повел машину в город.

За долгие годы службы в правоохранительных органах полковник Стас Крячко усвоил одну простую истину: бывают дни, когда из дома вообще лучше не выходить. Не выходить, и точка. Ни по личным, ни, тем более, по служебным делам. Пользы не получишь, а геморрой нажить как от нечего делать. Если с личными делами можно было интуиции и поддаться, то со служебными такое не прокатывало. Интуиция там у тебя, или предчувствие, или хоть третий глаз — начальству без разницы. Пришел рабочий день, будь добр отрабатывать жалованье.