Книга Кто-то третий [сборник], страница 92 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Это не обязательно, — махнул рукой Лев. — Слова — это лишь звук. Все, что мне нужно было знать, написано у вас на лице. Будьте счастливы, Светлана. Не позволяйте этому недоразумению испортить вам жизнь. Иначе все было напрасно.

— Напрасно? — растерянно посмотрела на него Светлана, не понимая, о чем идет речь.

— Живите полной жизнью, — повторил Гуров и перевел многозначительный взгляд на капитана Жаворонкова, который переминался с ноги на ногу позади девушки. — Надеюсь, вы меня поняли.

Он резко открыл дверь и, не прощаясь, вышел. Крячко сгреб девушку в охапку, трижды чмокнул в обе щеки и вышел следом за ним. Капитан Жаворонков пожал Светлане руку, пожелал приятных снов и побежал догонять остальных. Светлана закрыла дверь, заперла замок и прошла на кухню. Встав у окна, она ждала, пока ее новые друзья-полицейские выйдут из подъезда. Вскоре они показались на дорожке, но только двое. «Странно, — подумала девушка. — Где же застрял третий?» Вдруг раздался стук в дверь, и она от неожиданности вздрогнула. Невольно бросила взгляд в окно и увидела, что полковник Гуров поднял вверх голову. Глаз его видно не было, но Светлана могла поклясться, что смотрит он на нее.

«Не позволяйте недоразумению испортить вам жизнь, — как наяву, услышала она слова полковника. — Иначе все было напрасно». Сердце забилось сильнее. Неужели действительно все напрасно? Нет! Победить этому негодяю она не позволит. Ни за что на свете! Стук в дверь повторился. Светлана махнула рукой, полковник махнул в ответ. Она опустила занавеску и пошла открывать дверь. На пороге стоял капитан Жаворонков и смущенно улыбался. «Возможно, это и есть мое счастье, — подумала Светлана и ощутила, как радостно забилось сердце. — Значит, все было не напрасно».

Дрожь прошла. Остались только слабость и опустошение. Унылое, тоскливое. Михаил Тюрин лежал рядом с обнаженной женщиной и смотрел, как она дышит, еще вздрагивая от медленно отпускавшего ее возбуждения. Таких, как эта сорокалетняя Ирина, он находил в интернете. Неудовлетворенная, истосковавшаяся по мужским рукам, по сексу, потому что муж не баловал ее вниманием, она легко пошла на контакт в переписке, как только почувствовала в Михаиле потенциального любовника. Неделя переписки, а потом Ирина сама пришла к нему домой.

Вино, водка, немного фруктов, бутерброды. Стол Михаил накрыл так, как он сам понимал их встречу. Точнее, уголовник с тремя судимостями никак не понимал процесса ухаживания. Выпить с женщиной, посидеть, разглядывая ее, почувствовать, как внутри начинает подниматься горячее возбуждение. И у себя самого, и у женщины. Нравилось ему видеть, как женщине тоже хочется секса. И она с готовностью, по первому его слову встала и сняла кофточку, стянула юбку, оставшись только в лифчике и трусиках. Села на диван у стены. Ждет…

А потом дикий, горячий секс. Грубый, с унижениями. Это сейчас ей все равно, но потом она вспомнит, как он с ней обращался, и больше не придет. Другие тоже после первого раза не приходили. А Михаил не мог не унижать. Это был не просто секс, не просто удовлетворение собственной похоти, это была еще и своего рода месть за собственное унижение. Унижение, которое он испытывал в колонии, когда его — насильника несовершеннолетней девочки — «опустили» в первую же неделю. Несколько лет он жил изгоем, презираемым всеми. А потом третья ходка из-за кражи, и снова все повторилось.