Книга Конкурс убийц, страница 100 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Терентьев замолчал и стал смотреть куда-то в стену, за спину Гурова.

— Это все? — спросил Лев Иванович.

— Да. Это все, что я помню, — ответил Терентьев.

— Хорошо. Тогда я задам вам еще несколько вопросов. — Гуров достал блокнот и сделал вид, что ищет там какие-то записи, а сам краем глаза наблюдал за Терентьевым. — Когда вас опрашивали в день убийства, вы сказали, что в ближайшие дни к вам, вернее к отцу, никто не приходил. А генеральная уборка квартиры проводилась два месяца назад. Я все правильно сказал?

— Да, все так, — подтвердил Александр.

— А ваша мать, Ольга Михайловна, она к вам не приходила?

— Она мне не мать, — вдруг резко и, как показалось Льву Ивановичу, даже зло ответил Александр. — Правда, я об этом узнал уже потом, много позже. Но нет, она не приходила. — Терентьев быстро взял себя в руки и снова заговорил бесстрастным голосом. — Когда она ушла к этому… К другому мужчине, я сильно злился на нее. Я не хотел с ней встречаться. Да и отец был против наших встреч. Хотя иногда мы с ней виделись. Она приходила к школе и встречала меня после уроков. Давала деньги, какие-то подарки ко дню рождения. Пыталась наладить отношения. Но это было от силы месяца три. А потом она перестала приходить.

— А накануне убийства отца или после вы ее видели? — задал следующий вопрос Гуров.

— Она приходила на похороны. — Терентьев поджал губы и стал говорить нехотя, сквозь зубы. — Потом я жил у них одну неделю. Но она и ее этот… мужчина… они потом отказались от меня. А ее родители тоже не захотели взять меня к себе. Поэтому я был определен в интернат.

— И что, после этого Ольга Михайловна ни разу с вами не связывалась?

— Один раз она мне написала пространное письмо в интернет-сети. Извинялась, просила прощения, предлагала приезжать к ним на выходные, спрашивала, нужны ли мне деньги, и все такое прочее — бла-бла-бла, — с презрительной усмешкой ответил Терентьев. — Но через несколько месяцев меня нашла моя настоящая мама, и я узнал, что… Что та женщина, которую я считал своей матерью, мне вообще никто.

— Ну, это не совсем так, — пытался возразить ему Пятаков. — Она растила вас почти тринадцать лет. В отличие от биологической матери.

— Да что вы вообще знаете! — резко и зло оборвал его Терентьев. — Моя настоящая мама не виновата, что отец не разрешил ей видеться со мной. Он тогда был зол на нее, и через суд сделал так, чтобы ее лишили родительских прав. Она хотела забрать меня в Германию, но он не позволил.

— Странно все-таки получается. Вы осуждаете Ольгу Михайловну за то, что она оставила вашего отца и ушла к другому, а свою биологическую мать, которая поступила точно так же, оправдываете, — поднял голову Пятаков и искоса посмотрел на Терентьева.

— Там ситуация была совсем другая, — нехотя стал оправдываться Александр. — Она вынуждена была временно оставить меня отцу. Он не давал ей разрешения вывезти меня за границу. Вы ведь знаете законы.

— Вы знали, что у отца есть пистолет? — задал следующий вопрос Гуров.

— Знал. Но он хранил его в ящике своего стола, который закрывал на ключ, когда выходил куда-то из комнаты. Ключ он всегда носил с собой. Я об этом уже говорил следователю, который опрашивал меня еще тогда, сразу после убийства.

— Да, я читал ваши показания, — кивнул Лев Иванович. — Но пистолет не нашли при обыске в доме. Кто, кроме вас, знал о пистолете?