Книга Конкурс убийц, страница 120 – Николай Леонов, Алексей Макеев

По дороге домой Гуров решил пройтись. Ему было о чем поразмыслить, но более всего занимали его слова Стаса о том, что он мало отдыхает. Разве это так? В последнюю их с Крячко командировку они успели покончить с делами раньше запланированного и отлично провели время, осматривая достопримечательности.

Гурову понравились магниты на холодильник с памятными надписями и живописные миниатюры с изображениями горных пейзажей. Сумка же Стаса будто распухла от резных ложек, покрытых лаком рогов и зубов представителей местной фауны. Будто не два оперативника-важняка, а туристы-пенсионеры, ворчал тогда Гуров.

Больше всего возмущал отдельный пакет, у которого постоянно рвались ручки и над которым Станислав трясся, как над возлюбленным дитятей. Хотя, на взгляд Гурова, его содержимое — разнотравные меды в крохотных, ручной работы, туесах и совсем уже сомнительного происхождения травяные настойки с фотографиями таежных хищников на отпечатанных в домашних условиях этикетках — подобного волнения совершенно не стоило. Да и кто таким сувенирам был бы рад? Или это он, Лев Гуров, что-то упускает, как любит повторять Стас, в «празднике бытия»?

Необъяснимая смута в душе полковника достигла своего пика, когда мимо него со смехом и визгом пронеслась стайка мальчишек лет восьми. В тихом тенистом переулке между двумя шумными широкими улицами дети, начисто забыв о существовании уроков, мобильных телефонов и видеоигр, вдохновенно катили по тротуару колесо от велосипеда, подгоняя его палками и выкрикивая на ходу что-то, понятное лишь их беспечным ровесникам. Велосипедное колесо и палки. Это в просвещенный-то двадцать первый век.

«А ведь, кажется, когда мы со Стасом ездили в ту командировку, тоже было лето, — подумал Гуров. — Неужели прошел целый год?»

Страшнее этого был только вопрос: «Неужели Стас прав?»

Неорганизованный, с точки зрения Гурова, часто взбалмошный и недостаточно вдумчивый, Стас обладал тонкой проницательностью в знании душ человеческих. Гуров очень ценил талант друга, когда тот применял его на службе и для пользы дела. И как же раздражала эта наблюдательность, когда дело касалось его, полковника, лично.

В конце концов, если бы Крячко не был таким лоботрясом, Гуров отдыхал бы больше.

Лев Иванович по-доброму усмехнулся и бросил взгляд вдоль улицы. Вовсе Крячко не лоботряс, и все об этом знают. Просто он действительно прав. На улице лето. Воздух золотится от какой-то пыльцы и летучих семян и кажется пряным от запаха не успевшей еще покрыться пылью чуть клейкой на ощупь тополиной листвы. Облака на акварельно-голубом небе, как в детстве, похожи на белые башни. Мальчишки исчезли, укатив в непроглядные дали тихих дворов свое колесо, а работу всю не переделаешь. Но попробовать все же стоит.

Придя к выводу, что отдых — это в том числе отдых и от ехидной проницательности лучшего друга, Гуров повернул в интернет-кафе. Занял машину в тени раскидистой монстеры — сумел без подсказок опознать диковинного зеленого гиганта, спасибо Маше за расширение кругозора. Заказал американо и позволил улыбчивой официантке принести десерт на ее вкус.

Компьютер заработал быстро и с ненавязчивым гудением, что вселяло невольное уважение. На службе машины стояли попроще — ох уж эта эпоха капитализма. Гуров привычно нахмурился, сфокусировавшись на строке поисковика.