Книга Конкурс убийц, страница 150 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Она посмотрела на него сверху вниз и сразу, по одному только взгляду, стало ясно, что в помощь она не верит. Не удивилась, не обрадовалась. Так смотрят на маленьких детей, которые утешают взрослых, говоря, что во сне попросили Великого Гудвина прийти в их дом и решить все проблемы. Тетя Тося точно знала, что чудес не бывает и молитвы никто не слышит. Однако обижать своим неверием хорошего человека не годилось.

— Как тебя зовут?

Голос казался бесплотным, а Гуров вдруг заметил, что она старше его максимум лет на пятнадцать. Эта женщина вложила в битву с зависимостью единственного сына все и проиграла.

— Лев.

— Спасибо, Левушка, сейчас напишу.

Она вышла в зал, а Лев встал у окна, чуть отодвинув пропыленное покрывало, стал смотреть на улицу в ожидании гостей. Балкона Капитолины Сергеевны из-за деревьев видно не было. Интересно, как она. Имеет ли представление о том, что творится всего в нескольких метрах от нее. Ведь если поразмыслить, «хулиганы и тунеядцы», распивающие пиво у ее подъезда, вполне благонадежные, здоровые парни. Все познается в сравнении.

Гуров поймал себя на том, что пытается спрятаться в размышлениях о временах и нравах от настоящего. От безнадеги и вони, пропитавшей эту квартиру. Он, полковник и оперативник с именем, приехал в Онейск спасти от беспредела беззащитную старую актрису, а оказалось, что в помощи здесь Молотова нуждается меньше всех. Здесь всем плевать на чужую боль. А те, кто должен бы следить за порядком, утонули в бессмысленности и лени. Потому что, если люди сами выбирают яд и дно, что же их, на аркане в светлое будущее тащить?

«Встряхнись, Гуров, — приказал он себе. — Ты здесь для того, чтобы помочь, и ты поможешь. Делом, а не красивыми словами. Сейчас как раз приедет этот гений, и посмотрим, как ему понравятся условия жизни поклонника и воздух, которым каждый день дышит тетя Тося».

Во двор вплыла глубокого, шоколадного цвета «Вольво», и Гуров понял, что Аджей не обманул. Некому в Онейске было разъезжать на такой машине. Следом проехали две черные машинки попроще, Гуров, рефлекторно подготовившись к встрече с прессой, втянул шею в плечи, ссутулился и опустил козырек кепки. «Вольво» остановилась под их окнами, вместо охранника или водителя из дверцы стремительно выскочил высокий блондин, волосы такого цвета выделяли его в любой толпе, и влетел в хлипкие двери подъезда. Гуров усмехнулся и отвернулся от окна, приготовившись к встрече со звездой. К его познаниям об этом человеке сейчас добавилось то, что встречаться с прессой они не хотят оба.

В оставленные нараспашку двери Аджей не вошел, а влетел. За его спиной уже грохотали ботинками сопровождающие, и казалось, что художник старается выжать максимум пользы из каждой секунды, что он проводит вне их пристальных взглядов. Коротко кивнул Толику и участковому, посмотрел в глаза Гурову. Угадав того, с кем говорил по телефону, вздернул бровь. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но за его спиной затолпились мужчины и женщины в строгих костюмах, а перед Гуровым возникла мать Олега. Она неуверенно поправила волосы и медленно сунула в карман листочек из блокнота на пружинке со списком, о котором просил Гуров. Ее взгляд обежал вошедших и вернулся к Аджею. Одевался именитый гость просто: кроссовки, серые джинсы с порезанными коленями, белая футболка с острым вырезом. С тем же успехом он мог быть в робе дворника или, как говорила самая знаменитая на свете блондинка Мэрилин Монро, в мешке из-под картошки. На то, во что он одет, все равно никто не смотрел. Аджей Полонский оказался настолько красивым, что неподготовленного к эстетическому удару такой силы человека сбило бы с ног. Гуров редко тратил время на рассуждения о красоте, но глядя на то, как потеряла дар речи Максимова, понял сразу две вещи. Первая — рядом с человеком, обладающим таким лицом и телом, неудачными поделками Творца чувствуют себя в равной степени и женщины, и мужчины. В этой квартире, в этой вони и нищете он выглядел инородно, как если бы герой мультфильма сошел с экрана. Вторая — Полонский не всегда был знаменитым. Взрослым, способным себя защитить он был тоже не всегда. А это лицо было с ним от рождения. С ним он прошел школу жизни детского дома, оно было его проклятьем и единственным капиталом, когда, достигнув совершеннолетия, он покинул ненавистные казенные стены. Сейчас ему нет тридцати, а его имя знает вся Россия. К успеху и деньгам Аджей пробивался через слой грязи, толщину и жирность которой люди с внешностью среднестатистической представляют себе едва ли.