Книга Конкурс убийц, страница 24 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Странные порядки. Не горничные ведь вещи воруют, почему же с вас высчитывают? — нахмурился Лев Иванович, но Мира только плечами пожала.

— Но в мою смену, — добавила она уже смелее, — еще ни разу ничего не пропадало.

— А уборку вы когда делаете? В смысле — в какие-то определенные часы?

— Ну, генеральную уборку мы делаем сразу после того, как жильцы съезжают. Буквально в течение получаса и делаем. Потому что через час уже другие гости могут заселиться. А вообще следим, когда постояльцы выходят из номера в город или на обед, и заходим, проверяем, что нужно донести, если не хватает, что убрать, что заменить на свежее. Влажную уборку тоже в основном в отсутствие гостей проводим.

— У вас, значит, имеются ключи от номеров…

— Да, универсальный ключ — от всех номеров на этаже.

— Коридоры вы тоже моете?

— Да, конечно же! — Мира тряхнула головой с таким энтузиазмом, что из-под косынки, словно пружинка, выпрыгнула еще одна непослушная кудряшка и упала ей на лоб. — Три раза в день мы обязаны протирать коридор, лестницу и лифт. Утром, пока все завтракают, в обед и вечером, часов в десять, когда в основном все жильцы уже по номерам расходятся.

— Вчера вечером, часов в десять, — уточнил Лев Иванович время, которое его интересует, — вы тоже протирали пол на этаже?

— Да, — кивнула Мира и вдруг нахмурилась, словно вспомнила что-то не очень приятное.

Гуров сразу же обратил на это внимание и спросил:

— Что случилось? Вы что-то вспомнили?

Мира кивнула, но рассказывать не стала, словно ждала, когда ей зададут наводящий вопрос. И Лев Иванович его, конечно же, задал.

— Вы что-то слышали или видели? Что-то необычное или неприятное?

Девушка несколько секунд молчала, а потом нехотя ответила:

— Слышала, как спорили в номере два голоса. Один звучал глухо и спокойно, а второй был громкий и нервный.

— Голоса были мужской и женский? — Лев Иванович словно клещами вытягивал из Миры слова.

— Нет, оба были мужскими.

— И о чем же эти голоса спорили?

— Спорили? Нет, они не спорили. Тот мужчина, что говорил громко, требовал у другого, чтобы он не… Дословно это звучало так: «Не выпендривайся, Женя! Ты же прекрасно знаешь, что Инга написала лучший рассказ в этом сезоне и достойна премии. Ты ведь читал все эти убожества!» Что ему ответили, я не расслышала, голос был тихий, но после этого тот, другой, словно с цепи сорвался и начал еще громче кричать. — Мира перевела дыхание и продолжила рассказывать под требовательным взглядом Гурова: — Потом я включила пылесос и не слышала, о чем они говорили.

— Пылесос… — задумчиво произнес Лев Иванович.

Он припомнил, что вчера вечером тоже слышал из спальни приглушенный звук пылесоса из коридора, но не обратил на это особого внимания.

— Да-да, — посмотрел он на замолчавшую Миру. — Так что там было дальше?

— А потом дверь широко распахнулась. Вернее, даже не просто распахнулась, а чуть не соскочила с петель и не сбила меня с ног, и из номера выбежал мужчина. Высокий, но не худой, темноволосый, растрепанный и красный весь. Я выключила пылесос и хотела просить мужчину, чтобы он не открывал так резко двери, но он не обращал на меня внимания и продолжал кричать.

Мира снова замолчала и, потупив глаза, стала смотреть на носки своих туфелек. Гуров терпеливо ждал.

— Он крикнул: «Ты еще пожалеешь о своих словах и будешь плакать кровавыми слезами и умолять меня».