Книга Конкурс убийц, страница 96 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Вот и я ему все время об этом талдычу, — добавил Пятаков. — Одними фактами из интернета преступление не раскроешь. Человеческий фактор — вот основа всех расследований. А уж он может отражаться и в интернете, и в поведении человека, не связанном с технологиями.

— Илья Ильич, да я все понимаю, — смутился Лемешев. — Я и так стараюсь, учусь у вас. Только вот мышление у современной молодежи не такое, как у вас…

— У вас, стариков, хотел ты сказать, — прервал его Пятаков. — Ты прав — не такое. Но это не значит, что оно хуже или бесполезнее вашего. В некоторых случаях даже и лучше, — буркнул Илья Ильич.

— Не буду спорить, — миролюбиво поднял ладони вверх Лемешев.

Утро следующего дня выдалось хмурым и ветреным. Гурову даже на миг показалось, что он снова вернулся в Москву. Настолько погода напоминала ему ту, что была в столице на второй день их с Крячко приезда туда. Вставать и куда-то идти, а тем более что-то делать, совсем не хотелось. На Льва Ивановича накатила хандра. Мария с большим трудом заставила его встать и спуститься вниз на завтрак.

— Слушай, может, ты простудился? — потрогала она ему лоб своей прохладной ладонью. — Вроде бы температуры нет, — сделала она вывод. — Что-то болит?

— Душа у меня, Маруся, болит, — вздохнул Лев Иванович. Он редко звал жену Марусей, потому что это ей совсем не нравилось. Это случалось только тогда, когда он хотел ее немного подразнить или когда сам он пребывал в плохом настроении.

— С чего это вдруг? — с тревогой посмотрела на него жена, не обращая внимания на его обращение к ней.

— Оттого, что она у меня есть, — вздохнул Лев Иванович.

— Душа, Лева, есть у всех людей, — резонно заметила Мария. — Тебя что-то гнетет. Ну-ка, выкладывай.

— Нечего мне выкладывать. Я и сам даже не знаю, что у меня на душе, — развел руками Гуров и добавил: — Может, просто устал.

— Закончите расследование, требуй от Орлова дополнительных дней к отпуску за переработку, — решительно заявила Мария. — А сам не попросишь, так я ему позвоню.

— Ага… — неопределенно высказался Лев Иванович и замолчал.

Молчал он и во время завтрака, и после него, когда они с Крячко, в половине двенадцатого, ехали в управление анапского УГРО. Станислав, чувствуя настроение друга, тоже молчал. Но когда они уже выходили из машины, спросил:

— Из Москвы звонили?

— Угу, — ответил Лев Иванович.

— И что?

— Лядова говорит, что сестра приезжала в Москву в тот год, когда убили ее первого мужа. На ее свадьбу и приезжала. В начале мая была свадьба.

— А когда убили Леонидова?

— В конце апреля.

— Так что же, получается, что это не она была у Леонидова в квартире, когда Ольга видела там некую женщину? Или Ольга все выдумала?

— Не знаю. Надо уточнять. Я вчера вечером попросил Андрея поискать в интернете, в соцсетях. Может, он что-то найдет о пребывании Шнайдер в Москве. Он сказал, что попробует отследить ее передвижения тринадцатилетней давности через ее странички в соцсетях. Но это долгая песня. Так Лемешев сказал.

Гуров помолчал, а потом добавил:

— Вот только странно тогда, почему Шнайдер сказала Пятакову, что ничего не знала о смерти первого мужа. И узнала об этом только спустя три с половиной года. Приехать в Москву на свадьбу к сестре и не поинтересоваться, как там ее сын и бывший муж поживают… Ладно бы она вообще не хотела о них слышать и жила бы своей жизнью и дальше. Но ведь она просила сестру время от времени докладывать ей, как обстоят дела у ее бывшего. Значит, интересовалась. А тут такой случай представился — повидать сына.