Книга Смертельный звонок [cборник], страница 11 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Со времени их последней встречи Зубков изменился несильно. Симпатичная простоватая физиономия заострилась, взгляд небольших, быстрых глаз стал как у дворняги, отравившейся шаурмой, на щеках колосится свежая рыжеватая поросль. От того, что теперь он не сидел на телефоне и перемещался не на казенной машине, а на своих двоих, стал еще более поджарым.

Станислав, уже выведавший очевидные детали происшедшего, молчание прервал:

— Зачем на крышу влез, герой?

— Я? А, да. — Сергей все тер и тер закопченное лицо, все в серых разводах.

Крячко его пожалел, извлек платок и походную флягу:

— Убери ручонки-то, давай помогу, только размазываешь.

Умываемый, Зубков невнятно пытался пояснить свои эволюции:

— Запаниковал я. Бегает Нинка, как курица без головы, ну как с балкона навернется, у них неостекленный, а оградка старая, гнилая. И дочка еще там.

— Чья? — немедленно прицепился Станислав.

— Лялька, то есть Регина. Дочка Романовых. Потом только вспомнил, что она с бабушкой и дедушкой уехала в Москву. Живут они там.

— У вас принято обо всех перемещениях оповещать участкового? — уточнил Гуров, критически оглядывая предварительные результаты трудов коллеги. — Нет, все-таки иди к колонке, вымойся. Весь пятнисто-полосатый.

— Спасибо, Станислав Васильич, я щас… Нет, не оповещать, мы встретились по дороге с Лайкой, то есть Романовой…

— Милое прозвище, — одобрил Крячко, — старая твоя знакомая?

— Все мы тут старые знакомые, — пояснил Зубков.

Лев Иванович деликатно пресек попытку увильнуть от ответа:

— Коллега мой Станислав Васильевич имеет в виду спросить: ты в каких отношениях с гражданкой Романовой?

Зубков тотчас открестился:

— Ни в каких я отношениях с гражданкой Романовой. Знакомые, говорю же.

— Ну а с гражданкой Лайкиной? — невинно хлопая светлыми ресницами, уточнил Крячко, отвязаться от которого было непросто.

Однако и Зубков, хлопая такими же, пояснил кротко:

— В детстве были соседями по коммуналке.

Замолчал.

«Кислое дело, — подумал Гуров, разглядывая в упор эту, казалось бы, хорошо знакомую личность, вроде бы ранее прямую, не переваривающую кривды и иносказаний, — ведь только-только названивал, да не кому-то, а полковнику Гурову, оперуполномоченному по особо важным делам. Причем пребывал в истерике, практически в соплях и слезах. А вот утерся — и темнит, недоговаривает».

Ох уж эти местечковые дела и тайны подковерные, старорусская традиция все под ковер заметать, упаси боже, чужаки узрят непорядок. Вслух же, все-таки жалея парня, полковник достаточно спокойно спросил:

— Послушай, лейтенант, с какого рожна ты тут мнешься, как девка на танцах? Только что в трубку чуть не плакал, спасите-помогите, а из тебя слова не вытянуть?

Однако умница Зубков не закусился, не огрызался, а просто попросил, улыбаясь щербато, чуть ли не беспомощно:

— Не серчайте, Лев Иванович. Это торможу я так и с мыслями собираюсь. Я ж этих двоих, Нину и Дениса, сызмала знаю. С Денисом корешились по молодости, друзьями были, потом лишь разладилось, так и не успели помириться…

— Девчонка не того выбрала? — вновь якобы простодушно уточнил Крячко.

Сергей дернулся, открыл рот, закрыл — и вновь принялся возить полотенцем по физиономии. Гуров поднял бровь, Станислав едва заметно плечами пожал: не вышло бесцеремонным вопросом и наглостью скорлупу взломать. Дальше сам, интеллектуальными методами.