Книга Смертельный звонок [cборник], страница 131 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Вы хотели еще раз узнать о папе?

— Да. — Лев внимательно наблюдал за нахмуренными бровями собеседницы, пытаясь понять, что ее так тревожит внутри. — Расскажите, когда видели его перед исчезновением.

Женщина поежилась, на лицо набежала тень.

— Я же рассказывала уже много раз вашим коллегам. Вечером он, как обычно, возился в мастерской. Я принесла ему чай, мед на блюдечке, у него здесь своя мини-пасека. Мы поговорили, папа сказал, что не будет брать Максима на утреннюю рыбалку, так как у ребенка стреляет ухо. Потом я поднялась в свою спальню на второй этаж, спала всю ночь, там же были муж и ребенок. Утром муж собирался ехать на работу, он уезжает на машине в город на пару-тройку дней на рабочую смену, ночует в городской квартире. В десять я поняла, что папа не вернулся с рыбалки, хотя обычно он уже к восьми приносил улов. Уходил в пять, возвращался в восемь. На первой электричке приехала моя сестра с детьми, мы пошли все на берег искать папу. Когда нашли его удочку, то позвонили в полицию и в МЧС. Мы решили, что ему стало плохо, может быть, потерял сознание. Обошли все заросли, лес прочесали, по больницам звонили, к соседям ходили, не видел ли его кто-то.

Женщина рассказывала монотонно, устав повторять одно и то же несколько раз. Лев аккуратно прервал ее:

— Извините, а я могу поговорить с Максимом?

Та оторопела на секунду:

— С моим сыном? Но зачем, он спал всю ночь с нами в спальне на втором этаже. Говорю же вам, папа не стал будить его и брать с собой на рыбалку из-за больного уха.

Гуров кивнул:

— Понимаю. Дело в том, что Максим проводил много времени с дедушкой, если я правильно понял. И мальчик может рассказать что-то важное, может быть, дать нам зацепку, куда мог пропасть Максим Евгеньевич. Вы разрешите поговорить с ним? Лучше наедине, потому что так дети быстрее раскрываются…

Договорить молодая женщина ему не дала. У нее так же, как у сына, задрожали губы, хлынули по лицу слезы. Она неожиданно воскликнула в сердцах:

— Думаете, он что-то расскажет, да?! Что мы ругались, что желали смерти, ждали наследство?! Да, вы это хотите услышать? — Тонкие пальцы сжались в кулачки. Дочь инженера Рогача подняла сверкающий гневом взгляд на оперативника. — Как же вы можете так думать, подозревать нас! Мы все любили папу, и любим, и ждем его! Он самый лучший отец, он — изобретатель, он построил здесь все своими руками, он… он… самый прекрасный человек, которого я знаю! Я готова что угодно отдать, лишь бы он вернулся! А вы! Вы! Со своими подозрениями, вопросами! Да мне плевать было бы, хоть в грязное белье мое лезьте, только найдите отца, я прошу вас! Прошу! Ах! — Женщина утопила лицо в ладонях и в рыданиях пошла, покачиваясь, по тропинке к дому.

Лев так и застыл, не зная, как объяснить ей, что имел в виду совсем другое, когда попросил беседы с мальчиком наедине. Ведь по закону общаться с несовершеннолетним он, как представитель власти, имеет право лишь в присутствии родителей. И все же Гуров знал по опыту, что при родителях в страхе окрика или порицания дети боятся или стесняются раскрыться полностью. Маленькие свидетели замалчивают, что видели на месте преступления, лишь бы не получить наказание за необдуманные слова.

Только Максим был не из таких. Оказалось, что все это время мальчик наблюдал из-за кустов за происходящим, и, когда мать убежала в слезах, он шагнул вперед: