Книга Усадьба заложников, страница 70 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Так оно и вышло. Пройдя в ворота, Гуров не стал заходить в дом, а обогнул его и вошел в парк. И тут услышал звуки теннисного мяча, по которому лупят ракеткой. Было ясно, что кто-то весело проводит время. Однако сыщик не пошел ни на корт, ни к бассейну – он развернулся, вошел в дом и направился в дежурку.

Он не удивился, увидев здесь Олега Шанцева. Тот сидел перед мониторами с таким видом, словно это для него дело привычное и он всю жизнь этим занимался.

– Значит, ты уже приступил к дежурству? – спросил его сыщик.

– Да, сегодня у меня первое дежурство, – отвечал молодой охранник.

– А что с Костей? Собрал вещички и уехал?

– Нет, не уехал. Потому что иначе вечером дежурить некому будет. Ведь Марата «Скорая» увезла.

– «Скорая» увезла? – встревожился Гуров. – А что случилось?

– У него вскоре после вашего отъезда усилилось кровотечение. Управляющий позвонил какому-то своему знакомому в медслужбе, и тот сказал, что, скорее всего, задета артерия. И что он сейчас пришлет машину с медиками. Вот эта машина приехала, врач осмотрел Марата и увез его в Сочи. Так что вечером я сдам дежурство Косте. Тот, когда узнал, что к нему серьезные претензии, что его увольняют, жутко расстроился. Просил у Вершинина прощения, просил дать ему последний шанс. Ну, и хозяин сказал, что даст такой шанс. Так что я остаюсь здесь только до того момента, когда Марат выпишется из больницы.

– Понятно… – протянул Гуров. – А еще какие здесь новости?

– Главная новость – это то, что произошло ночью. Никто не понял, что случилось. А поскольку вы уехали, Марат тоже, то все кинулись с вопросами ко мне. Я тут утром вроде как пресс-конференцию давал.

– Ну и как – все объяснил? – спросил сыщик.

– Что знал – объяснил. После моего объяснения Вершинин заявил, что, если такое дело, он картины Султанова на выставку не пошлет. Их уже отнесли в его комнату.

– А остальные картины? Их отправили на выставку?

– Да, их погрузили в автобус, и двое художников с ними уехали. И сам Вершинин уехал. Так что их сейчас нет.

– А остальные, как я понял, играют в теннис, верно?

– Ну да. Ирина Вершинина с управляющим ушли в поселок за покупками, Иван Вершинин, Настя, Сергей и тренер Женя спортом занимаются. К двум часам должны вернуться Вершинин и художники, и на это время назначен обед. Все ждут, что за обедом вы все расскажете.

– Ты еще о Селиверстове ничего не сказал, – напомнил Гуров. – А он где?

– А кто это такой – Селиверстов?

– Значит, ты еще не со всеми познакомился. Виктор Дмитриевич Селиверстов – это давний друг Вершинина. Бизнесмен среднего достатка, любит восточной гимнастикой заниматься.

– А, теперь понятно. Да, был тут такой, перед домом на лужайке коврик постелил и на нем упражнения делал. Я еще удивился: вокруг все носятся, озабоченные, Марата на «Скорой» отправляют, мне вопросы задают, что ночью случилось, а он растяжку делает и глубоко дышит. Значит, это Селиверстов… Надо запомнить.

– Ну, и где он сейчас?

– Кажется, гулять пошел. То ли вместе с Ириной Васильевной, то ли сам по себе.

– Вот теперь я обо всех знаю, – сказал Гуров. – Ну, я пойду приму душ, может, еще в бассейне поплаваю, чтобы снять напряжение, а потом могу выйти к обеду и провести пресс-конференцию.

И он поднялся в свой номер. Войдя, он невольно глянул на выключатель, который два дня назад едва не стал для него смертельной ловушкой. Ах, как хотелось бы, чтобы больше ничто такое не угрожало никому в поместье! Но сыщик знал, что опасность не исчезла – она лишь притаилась до времени. «А может, и надолго притаилась, – подумал он. – Может, этот хитрец, увидев, как легко я разоблачил завистника Султанова, остережется устраивать новые пакости? Может, он на все время пребывания здесь станет паинькой? Что ж, в таком случае мне здесь незачем дальше оставаться и можно хоть завтра возвращаться в Москву. Но как узнать его намерения?» Гуров пожал плечами. Пока что все, что он узнал о стиле действий «хитреца», говорило о том, что этот человек не успокоится, не перейдет к мирной жизни. Гуров видел в этом человеке черты маньяка. А маньяки, как он знал, не останавливаются – они просто не могут остановиться.