Онлайн книга «Мастер жестокости»
|
– Слушайте, ну зачем все это? – попытался протестовать против хлебосольства хозяйки дома Крячко, совершенно автоматически поедая второй кусок пирога. Сила привычки, ничего не поделаешь. Лев Иванович принялся за борщ – аппетитный, густейший, с завитком сметаны, поглядывая при этом на сказочные котлеты, точь-в-точь как в детстве – пышные, легкие, под безупречным молочным соусом, по соседству с белоснежным сугробом пюре. – Кушайте на здоровье, ужинать полезно, – назидательно заметила Нина Николаевна. Из разговора выяснилось, что она вдова, местная, родилась и выросла здесь, в городе, трудилась всю жизнь медсестрой, санитаркой, сиделкой, потом, когда вылезли грыжи, стала работать с бумажками, а теперь вот в архиве как вольноопределяющаяся. Дочка с мужем и детьми под Новый год поехали в Домбай, кататься на лыжах. Выяснились еще кое-какие малоинтересные факты из жизни Нины Николаевны. «По привычке готовит на большую семью, – подумал Гуров, приступая к котлетам, которые оказались очень вкусными. – Славная старушенция». За окнами совсем стемнело, кружились и падали крупные, как на рождественской открытке, снежинки, постучался и был впущен продрогший кот. Стало заметно, что свет более не горит нигде, темно во всем тупике. – Что же это, кроме вас, тут и не живет никто? – спросил Крячко. – Да уж, почитай, несколько лет, – ответила хозяйка, наливая в миску молоко для кота. – Нет, дома-то жилые, многие приезжают на выходные. А постоянно давно не живут. – И не страшно вам одной тут? – Скажете тоже. Чего бояться? – Не хулиганят? – А кому? От меня до ближайшего винного целый квартал, самогона тут нет – некому гнать, да и у каждого есть свой, для собственных нужд, – сообщила она и без паузы предложила: – Желаете? Сыщики отказались. – Спокойно у нас, тихо, – продолжала говорить хозяйка, почесывая за ухом мурлыку. – Если и хулиганят, то по пьяни, и в основном приезжие. А уж что касаемо смертоубийств, то подобного не бывает. – Мечта прямо. Неужто все да своею смертью умирают? – изображая недоверие, спросил Станислав. – Про всех не скажу, – заметила Нина Николаевна, – но, насколько могу припомнить, как девяностые миновали, так и стрельба прекратилась. Редкое дело. А что? Нефти тут нет, денег особых тоже, явных отморозков не водится – у нас скучно. Самый большой переполох – это когда из соседней области из психинтерната кто-то сбежит. Тогда приходится бдительность проявлять. – Это какой диспансер, в урочище Непейно? – спросил Крячко мимоходом. – Нет. А что, разве там диспансер есть? Не слыхала, не знаю такого. Ближайший в Кимрском районе, тридцать километров отсюда. – Понятно. Ну а драки, бытовые преступления? – Да нет, с чего бы. Мужиков особо не осталось, большинство на заработках, кто в Москве, кто в Твери, кто подальше. В ночи до дому доберутся – и спать, не до кутежей. – Прямо коммунизм, – пошутил Гуров. – Лев Иванович, не к лицу вам сарказм, – попеняла Нина Николаевна мягко, – не рай, конечно, но по сравнению с бардаком в девяностые… тогда было да, прямо ложись живьем и помирай. И чем детей кормить, особенно если вдова или мать-одиночка – хоть на панель, да там и без того давка. А теперь? – Что же теперь? – с неподдельным интересом осведомился Крячко. – Теперь не так, – ответила Нина Николаевна. – Вот я вам расскажу. Машка… это дочка моя… выскочила замуж, как все вы, матери не спросясь. Строитель, моряк бывший, красавец, гитара, стишки, весь якорями-русалками изрисованный, ну Машка моя нюни и распустила. Сперва-то все хорошо было, а потом первая внучка, потом внук, Машка расползлась, как квашня, ну и понесло добра молодца с цветка на цветок. Развелись, стало быть, а он еще и ни копейки не платит. |