Книга Воровской дневник [Сборник], страница 140 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Гуров отнял телефон от уха и невольно улыбнулся.

– В Следственный комитет поедем завтра, после бизнес-центра. А Орлов, представь, на больничном.

– Вот радость-то, – ответил на это Стас и повернул ключ в замке зажигания. – А что за срочность?

– В него терапевт вцепилась на диспансеризации. Сказала, что, по заключению кардиолога, он слишком долго живет.

– Это не та случайно, которая нам с тобой медицинское заключение давать не хотела?

– Ну, он мне ничего об этом не сказал, – объяснил Гуров. – Однако, если он лег на обследование, дела у него действительно не очень.

– А чего тогда улыбаешься? – спросил Стас.

– Рад тому, что сбережем себе нервы, работая только с Гойдой, – признался Гуров. – Орлов бы сейчас уже требовал отчета, а Игорь пока не станет. Никто не дергает, над душой не стоит, и вся эта бумажная пытка вполне может подождать. Да и самому Орлову нужно отдохнуть от работы.

– Тем более что мы сегодня отрабатывали не жилой сектор, а беседовали с родными, – добавил Стас. – А это значит, что никаких протоколов от нас никто не потребует.

– Зришь в корень.

Гуров расслабленно откинулся в кресле. Стас вывел машину на дорогу, ведущую к оживленной трассе.

– Подбросить тебя домой? – спросил он.

– До метро, если нетрудно, – попросил Гуров. – Куплю по пути Маше что-нибудь к чаю.

– А завтра осмотримся в магазинчике Тихомирова-младшего.

– Так и сделаем.

Маши дома не было, о чем Лев узнал, взглянув на свои окна.

Вернувшись несколько дней назад с дачи, она промучилась с головной болью целые сутки, а потом неожиданно затемпературила.

– Мне надо прийти в себя, Лёва, – сказала она. – И выйти на работу, Горлов вышвырнет из состава, если не приду.

– А можно я его тоже вышвырну? – в ответ на это спросил Гуров. – Это ведь он заставлял вас работать три дня подряд? Ну, те самые съемки на Волге, в марте? Не путаю?

– Так было надо, – отмахнулась Маша. – Мы хотели успеть, пока было холодно, а то после обещали потепление, и снег превратился бы в кашу. А по сценарию на улице декабрь.

– Гнать в шею таких надо, – не выдержал Гуров. – Он-то успел, а вот ты месяц с ангиной ходила.

Во время этого разговора Маша лежала в постели и, чтобы успокоить бушующего мужа, притянула его к себе. Гуров прилег рядом и незаметно для себя самого крепко уснул. А наутро Маша чувствовала себя гораздо лучше.

Но Лев Иванович уговорил ее побыть дома хотя бы пару дней. Никто не запрещает человеку болеть – так он думал. Если режиссеру нужна красивая и здоровая актриса, то подождет два дня, а зритель поймет. И жена согласилась. В театр она планировала отправиться завтра, но Гуров, увидев темные окна своей квартиры, понял, что его обманули.

Зайдя в дом, он включил свет в коридоре, разулся. Потом пошел на кухню, неся в руках малиновый торт, который Маше очень нравился. Нагрел воду, заварил себе чай и отправился на балкон, чтобы покурить и понаблюдать за дорогой: а вдруг мелькнет на ней знакомая фигурка?

Маша вернулась через полчаса после него. Гуров взглянул на часы. Слишком рано для возвращения из театра. Или все-таки забежала туда? Но Маша, заметив выражение его лица, с порога заявила хорошо поставленным голосом, что на работу не ходила.

– Встретилась с Наташей, побродили по набережной.

– Это по какой же?

– Тараса Шевченко. Давно там не была.