Книга Улика с того света [сборник], страница 129 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Другие версии вы не рассматриваете?

– К сожалению, тут вообще без альтернатив, – ответил Ануфриев и развел руками. – Миллиона разбитых градусников на моем пути не встречалось, – пошутил он.

– Ну что ж. Мне остается только пообещать вам, что мы обязательно разберемся с этим, Олег Семенович, – сказал Гуров и протянул руку на прощание. – Поправляйтесь, пожалуйста. Спасибо за документы. Вы очень помогли нам. Мы сами доставали бы их очень долго.

– Какие вопросы! Не забывайте, что я ваш коллега, а бывших ментов не бывает. Кстати. – Олег Семенович вспомнил что-то. – Вы уже получили результаты судмедэкспертизы Миши?

– Пока нет. Вы ведь и сами знаете, что срок тут может доходить до месяца. Так что ждем-с.

– Понятно. Если какие-то вопросы у вас будут, то я всегда к вашим услугам. Держите меня в курсе.

– Непременно. Так я и сделаю.

Мелкий с юности не любил планерок, но тут было без вариантов. Все уже закрутилось. Теперь кампанию необходимо было вести по намеченному плану, не отвлекаясь на эмоции, к которым он, надо признать, имел нездоровую склонность.

Ему было двадцать шесть. Это означало, что поезд, идущий в светлую даль, уже стремительно набирал обороты, проносился мимо него, стоящего на перроне. Вот он, последний шанс запрыгнуть в вагон. Не успеешь, значит, не видать тебе стремительного карьерного продвижения, потому что другой состав, скорее всего, уже не придет.

Костя Уриевский или Мелкий – такое недвусмысленное прозвище он получил за рост в метр пятьдесят восемь – понимал, что он ко всему прочему еще и безбилетник. Парень приехал в Москву из Усть-Каменогорска. Стоит ли продолжать? Вот именно.

Ни связей, ни денег, ни жилья. Нет даже банальных знакомств и понимания того, как же ему двигаться к этому чертову светлому будущему. Но у парня были наполеоновские амбиции, а в молодые годы это неплохое топливо, особенно при отсутствии других его видов. Поэтому последние несколько лет об отдыхе он вспоминал, только глядя чей-нибудь Инстаграм, причем даже завидовать этим людям не мог, потому что не соотносил себя с понятием ничегонеделания.

Уриевский работал всегда, даже в выходные, по вечерам, иногда и ночью. Он не делал этого только тогда, когда спал, хотя и во сне ему, не хуже, чем Менделееву, приходили важные мысли. Зато в итоге Костя смог проникнуть туда, куда стремился, где-то взять напором, где-то покорить хитростью. Он стал узнаваемой личностью, вошел в экспертный совет по экологическим вопросам и сохранению природного наследия правительства области и в медийный пул, негласно принадлежащий высшим чинам местной прокуратуры.

Раз в неделю они встречались. В общем чате это так и обозначалось: «Собираемся»… далее следовала конкретика, тогда-то и во столько-то. Пропускать было нельзя, не урок в школе. Проходила планерка всегда в конференц-зале оживленного бизнес-центра.

Он, как и всегда, подъехал заранее, так как склонность к опозданию выжег у себя еще на заре карьеры. Уриевский был на своей машине, красном «Пежо», который очень даже неплохо смотрелся среди однотипных, ровно припаркованных черных кроссоверов.

В двадцать два года он с восьми до семнадцати часов трудился в неком экологическом центре, расположенном в Москве, а проживал, страшно сказать, в Твери. Только там Костя и смог тогда снять квартиру по сходной цене. Он добирался на электричке по три с половиной часа в каждую сторону, однажды заснул на перроне, да так крепко, что пропустил последний поезд.