Книга Улика с того света [сборник], страница 169 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Маша коротко взглянула на снимки и выдала:

– А что? Тебя что-то смущает?

Он хмыкнул, давая ей понять, что да, так оно и есть. Сыщик никак не мог признать тот факт, что на двух фотографиях фигурирует одна и та же женщина.

– Помнишь, в свое время, где-то в начале двухтысячных, была такая передача по телевизору – «Слабое звено»? – раздумчиво спросила Маша. – Ее еще моя тезка вела, Мария Киселева.

– Олимпийская чемпионка, синхронистка, да?

– Да, а сейчас она – депутат Мосгордумы. Но не в этом суть. Для этой передачи был удачно создан образ редкостной стервы. Когда люди потом видели ее другие фото, они не верили, что это одна и та же женщина. Погугли ее снимки. На одних она – женственная няшка, добрая мама и заботливая жена, на других – расчетливая злюка, которая съест и не поморщится. Точно так же обстоит дело и с этой вот особой. Да, на фотках – один и тот же человек. Лично меня это нисколько не удивляет.

Гуров снова внимательно посмотрел на два снимка, лежащих рядом. Он мысленно прицепил Карпеньтевой гриву каштановых волос, а Кувалдину представил с макияжем и с недоверием помотал головой. Неужели правда?

– Ты чего? – с улыбкой спросила Маша. – Я на сцену выхожу и королевой, и нищенкой, да и старухой могу быть, хотя пока не очень-то предлагают. Современный уровень косметической индустрии дает возможность всем женщинам перевоплощаться в домашних условиях ничуть не хуже, чем мы делаем это в гримерках.

– Получается, что она специально изменила себя до неузнаваемости, да? – спросил Гуров.

– Вот этого я не знаю. Думаю, что эта женщина умная и хитрая. Если ей было нужно, чтобы ее не узнавали, то она умела этого добиться. Кстати, я не исключаю, что эта дама делала круговую подтяжку и блефаропластику, поэтому эффект омоложения так очевиден.

– Спасибо, Маша, – произнес Гуров, который по-прежнему пребывал в полном изумлении. – Видимо, я до сих пор ничего не понимаю в женщинах.

– Обращайся с этим ко мне, – с усмешкой сказала Маша. – Актрису не проведешь разными образами.

Ирина Валерьевна Карпеньтева с детства слыла железной леди.

Да-да, именно так. Когда ей было четыре годика, папа боялся приходить домой подшофе. Дочь упирала пухлые кулачки в бока и начинала его стыдить не дай боже. Словарный запас у нее был богатым уже тогда, в основном благодаря неуемному вкладу мамы-учительницы. Почему-то этому опытному шахтеру с лицом, потемневшим от сажи, намертво въевшейся в нее, бригадиру, руководившему самой лучшей командой, становилось стыдно не от жениных нотаций, перемежающихся то с плачем, то с угрозами, а именно от дочкиного воспитания.

Жили они в Казахстане, в небольшом поселке, расположенном вблизи угольных месторождений. Папа был возрастным. Ему было уже за сорок, когда первая его жена скончалась от рака, так и не дав ему долгожданных деток.

Он прожил бобылем года два и женился на Ириной маме. Ей тоже уже было под тридцать, о женском счастье она даже задумываться перестала, приехала на месторождения, чтобы избавиться от назойливых сетований родственников относительно ее затянувшегося девичества, устроилась в местную школу учительницей русского и литературы. А тут появился Валерий с его ухаживаниями.

В первый же день знакомства он узнал о том, что у учительницы нет ни мужа, ни детей, ни даже замужества в анамнезе. Зато у нее есть красивые глаза цвета майского неба, ярко выделяющиеся на невыразительном лице, и умение выражать свои мысли без мата. После этого Валерий сел на своего железного коня – старенький велосипед «Салют», – доехал до ближайшего поля, где как раз начинали расцветать тюльпаны, и надрал такой огромный букет, что тот даже в его ручищах с трудом помещался.