Книга Сомнение Гурова, страница 126 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Обычно такие встречи начинались с того, что вор в законе принимался потчевать сыщика, предлагал ему попробовать то или иное блюдо. Но сегодня Евсеев сделал исключение из своих правил, сразу взял быка за рога.

– Ну, Лев Иванович, и зачем тебе этот дикий чечен понадобился? – поинтересовался он, едва Гуров сел за стол. – Ты думаешь, он твоего продажного полковника завалил?

– А ты откуда про Желизняка знаешь? Об этом на каждом углу не трубили. И с чего ты решил, что полковник продажный? – ответил вопросом на вопрос сыщик.

– Ай, узнаю Льва Ивановича. Ты сам никогда ничего прямо не говоришь, зато из собеседника всю душу вытащить умеешь! – заявил Евсеев, усмехнулся, но тут же посерьезнел и продолжил: – О том, что Желизняк продажный был, все блатные знали. Если кому-то нужно было порешать вопросы с законом, обращались к нему. Напрямую пообщаться с полковником, конечно, редко кто чести удостаивался, но раньше с ним связаться можно было через Гафарова, а потом – через Лопырева. А про смерть полковника те же Лопырев с Ерошкиным раструбили. Слух пустили, чтобы все на дно залегли, пока вопрос с преемником Желизняка в ментовке не решится. Так что, как видишь, никаких секретов в этом нет. Уж не знаю, как полковник проблемы решал. Меня криминальные дела давно не интересуют, но управляться с ними у него хорошо получалось. Отмазать от наказания людей мог, даже в тяжелых случаях. Или добивался, чтобы самый минимум братва получала.

– А почему ты Гафарова диким назвал? – поинтересовался Гуров, потягивая кофе, который подал ему официант, тут же растворившийся без звука и следа.

– А потому, что он дикий и есть. Бешеный, психованный, да еще и беспредельщик, – проговорил Евсеев. – Скор на расправу, хотя я никогда не слышал, чтобы он лично мокрухой занимался. Спросишь, мог ли этот фрукт сам полковника порешить? Мог! А вот сделал ли? Это вряд ли. По слухам, он в Москву приехал, чтобы вернуть к себе уважение в своей диаспоре. Им сейчас не нужны ни кровавые разборки, ни трупы, тем более полицейских. Но я же не знаю, что у него в башке творится. Может быть, Гафаров таким способом и решил своим доказать, что он крутой мужик. В общем, не мое это дело. Ты сыщик, вот и разбирайся.

– Я и разберусь, – пообещал Гуров, и его собеседник знал, что это не пустые слова. – Где мне найти Гафарова?

– А вот в этом я тебе точно не помогу, – ответил Евсеев. – Во-первых, не знаю. А во-вторых, и знать не хочу. Мы с чеченцами не враждуем, но и не дружимся. Я с ними на контакт идти вообще не желаю. Могу лишь подсказать, где до отсидки любил бывать Гафаров, а ты уж сам проверяй, изменил он своим привычкам или нет. Или у его земляков поспрашивай. Может быть, кто-нибудь из них и захочет с тобой говорить.

Большего сыщику от Евсеева добиться не удалось. Вор в законе либо действительно не имел никаких выходов на чеченскую диаспору в Москве, либо категорически не хотел с нею связываться.

Сейчас у сыщика не было возможности заставить его сделать это. Поэтому Гурову оставалось довольствоваться той информацией, которую он уже получил. Впрочем, ее тоже было не так уж и мало.

По словам Евсеева, до того как получил свой срок, Гафаров любил бывать в заведении, расположенном на Ленинском проспекте, у метро «Юго-Западная». Там собирались преимущественно чеченцы. Днем оно работало как обычное кафе, а по вечерам превращалось в своеобразный клуб по интересам со своим вип-залом, куда допускались немногие. Евсеев утверждал, что если где-то и можно найти Гафарова или узнать, где его искать, то только там.