Книга Тайна убитой актрисы [сборник], страница 53 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Услышав этот ответ, сыщик только развел руками и расхохотался.

– Нет, каков наглец! – воскликнул он. – Но вы мне еще не сказали, как зовут этого театрального критика. Он ведь вам представился, да?

– Он сказал, что его зовут так же, как и вас, Лев Иванович, а фамилия у него – Орлов, – прозвучал ответ.

Гуров вновь покачал головой, не зная, что сказать.

Но он быстро вернулся к серьезному тону разговора и произнес:

– Давайте еще раз обговорим главную тему вашей беседы. Значит, он сказал вам, будто знает, что вы получили от Елены Прокофьевой на хранение какую-то сумку, так?

– Нет, не так, – ответила Наташа и отрицательно покачала головой. – Наверное, я не очень удачно выразилась, или вы меня неправильно поняли. Он не знал, что я что-то получала на хранение от Лены, наугад спросил, нет ли у меня каких-то вещей Лены, ее записей, дневников.

– Что вы ему ответили?

– Чистую правду. Сказала, что никаких записей или дневников Лены у меня нет и ничего такого я не храню.

– Может быть, он спрашивал, не получали ли вы такой архив на сохранение в прошлом?

Колесова опять покачала головой и ответила:

– Нет, о прошлом речи не было. Его интересовало только настоящее.

Гуров глубоко вздохнул, перевел дух и сказал:

– Значит, все обстоит не так страшно, как я сначала подумал. Но все же я прошу вас вернуться домой и сам провожу. Мало ли что! Вдруг этому Льву Ивановичу Орлову захочется еще раз с вами встретиться. Но прежде чем мы отправимся к вам домой, я сделаю несколько звонков.

Он отошел в сторону от пианистки, достал телефон и позвонил Ольге Мерцлиной. Когда художница отозвалась, сыщик спросил, не подходил ли к ней некий молодой человек, который мог представиться театральным критиком. Художница заверила Льва Ивановича в том, что никакой критик с ней не общался.

– Что это за критик такой? – спросила Ольга. – Почему вы о нем спрашиваете? Стали интересоваться театром?

– Мой интерес к этому человеку носит чисто профессиональный характер, – ответил Гуров. – Я думаю, что это преступник, который ищет нечто ценное, оставшееся от Елены. Я попрошу вас вот о чем. Если такой молодой человек, блондин, подойдет к вам и спросит о каких-либо вещах Елены Прокофьевой, не говорите ему, что я вас предупреждал о таком визите. Заведите с ним светский разговор, а сами тем временем наберите мой номер. Ничего не говорите, просто сделайте это, а затем сбросьте звонок. Я пойму, что это значит, и поспешу к вам. Вы меня поняли?

– Да, я поняла, – отвечала художница. – По вашему тону догадываюсь, что дело весьма серьезное. Хорошо, я сделаю так, как вы сказали.

После этого Гуров позвонил актрисе Насте Веретенниковой, главному режиссеру театра Аркадию Саморукову и, наконец, мужу убитой актрисы Иннокентию Прокофьеву. Всем им он задал тот же самый вопрос – о возможном визите театрального критика Орлова. Веретенникова и Прокофьев ответили, что такой человек к ним не являлся. Тогда Гуров передал им такую же просьбу о звонке с вызовом, которую он изложил Оле Мерцлиной.

А вот разговор с главным режиссером пошел по другому руслу.

Когда сыщик задал ему вопрос о критике, Саморуков ответил:

– Да, был у меня такой человек. Мы с ним долго беседовали, расстались примерно час назад.

– Позвольте, но час… нет, полтора часа назад я сам был у вас в театре! – воскликнул Гуров.