Книга Город зловещей тишины, страница 38 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Помним, – посуровел Орлов. – Подозревают в распиле бюджета и недоказанной связи с криминалом.

– Право на защиту имеет каждый, – вставил Гуров.

– Сейчас не об этом, – продолжил Стас. – Ты подожди с выводами, Петр Николаевич. Есть еще одно дело, которое Чернухин не успел довести до конца. В начале года за взятки арестовали директора обувной фабрики Лилию Иваницкую. Тоже громкая история. И Иваницкая, и Рукольников сейчас находятся под стражей. Теперь будут искать себе других адвокатов. Так вот, я снова о секретаре Чернухина. Кстати, Гуров, она тезка твоей жены, тоже Маша. Она вела учет приема посетителей, назначала и переносила встречи, отвечала на многочисленные вопросы, болтала с посетителями в ожидании приема, угощала кофейком, иногда даже приходилось выслушивать их истории. Но два человека запомнились ей больше других. Они хотели поговорить с адвокатом насчет Иваницкой и Рукольникова. Это были полковник полиции Сутулов и коммерческий директор обувной фабрики Шаламова.

– Какой хороший секретарь, – с уважением произнес Гуров. – А я думал, что таких, как Вера у Петра Николаевича, больше нет.

– Маша оказалась весьма наблюдательной, – согласился Крячко. – После встреч с Сутуловым и Шаламовой Чернухин был сам не свой. Злой, растерянный. Однажды даже стакан виски махнул перед другой встречей. Машу это очень удивило – Чернухин практически не пил, а алкоголь держал на полке больше для антуража.

– Думаешь, угрозы и шантаж? – предположил Гуров. – Возможно, именно из-за этого он ушел из семьи. Чтобы отвести от них опасность? А любовница была прикрытием.

– Определенно, там надо разбираться, Лева. Я так думаю: Сутулов и Шаламова, после встречи с которыми Чернухин был мрачнее тучи, вполне могли метить на места Рукольникова и Иваницкой. Если последние окажутся за решеткой, то их кресла освободятся. От Чернухина требовалось не выиграть процесс, а проиграть его линии обвинения. Как вам такая версия?

– А смысл заставлять Чернухина обходить закон и закапывать Рукольникова и Иваницкую? – удивился Гуров, гремя чайной ложечкой в кружке. – Что один, что другая при любом исходе уйдут со своих должностей. Кому нужен мент, который якшается с ворами в законе, и нечистый на руку директор фабрики? Побывавшему под следствием редко удается отмыться. Это пятно на всю жизнь, даже если по закону он будет не виновен.

– Нет, Гуров, Стас дело говорит, – Орлов не сводил глаз с Крячко. – Если люди не побоялись прийти с угрозами к известному адвокату, то могут быть способны на многое другое. Чернухин не пошел против принципов, а неподкупные адвокаты многих раздражают. Его могли и убрать за это.

– А, ну если ты с этой стороны, то нет вопросов, – согласился Гуров. – Стас, твоя новая знакомая наверняка сохранила их контакты. Надо бы проверить этих ходоков.

Стас достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги и торжественно положил его перед Гуровым.

– Есть контакты, – объявил он. – Так что у нас там? Рассматриваем суицид или все-таки убийство?

– Чернухина убили, – ответил ему Орлов. – Сегодня наконец пришли заключения нескольких экспертиз. Почерковеды особенно постарались. И не только они.

Гуров пробежался по заключениям и передал их Стасу.

– Значит, почерковеды пришли к выводу, что записку все-таки писал сам Чернухин. Ну ладно, хотя бы подтвердили мои догадки. А! Вот где пряталась правда – в особенностях текста. Даже если человек находится в состоянии депрессии, в предсмертной записке он никогда не будет уточнять свой диагноз словом «клиническая». И эмоции. Стас, обрати внимание. На бумаге Чернухин выразился скупо и безэмоционально. И это перед тем, как покончить с собой.