Книга Билет на ладью Харона, страница 107 – Василий Звягинцев

Что никого, кроме их группы и Ляхова с товарищами, в этом мире быть не может, он знал теоретически и успел убедиться на практике. Однако же, чем черт не шутит?

Если это просто природный феномен, своеобразная иллюзия — одно, а если нечто материальное?

Кстати, такие же сгустки тьмы, только с коричневыми огоньками по краям, описывал один фантаст в повести про планету железной звезды.

— Стой, кто идет! — по-уставному крикнул он. — Стой, стрелять буду!

Ответа из темноты он не получил, но артефакты [52] — тенями их назвать не получалось из-за ощутимой даже на расстоянии плотности — несколько приблизились. Отчетливо различались четыре, двигающиеся бесшумно, медленно, но упорно, а в отдалении, кажется, мельтешили и еще.

Внезапно Максим ощутил какой-то даже нечеловеческий ужас. Поскольку совершенно иррациональный. Нечто похожее случается с новобранцами, заступающими на свой первый боевой пост ночью и на отшибе от товарищей. И мерещится черт знает что, и по неожиданно вздохнувшей в кустах заблудившейся корове открывают истерическую стрельбу.

Только у Бубнова основания были куда более реальные. А вернее сказать, не «реальные», а очевидные.

Как лежал автомат у него на коленях, так он из него и ударил веером перед собой. Сначала очередью патронов на двадцать, потом добавил еще две по пять, почти прицельно, и рванул длинной перебежкой до самой ограды.

…Вот сейчас кто-нибудь наверняка скажет, что автор то ли идеализирует огнестрельное оружие, как универсальный способ решения всех и всяческих проблем, нравственных, мировоззренческих и мистических, то ли воображает, что без его постоянного и повсеместного использования сюжет много проигрывает. А ведь нет.

Все это — лишь горькое понимание текущей реальности. Если не ошибаюсь, последние шестьсот лет иным способом кардинальные человеческие проблемы на самом деле отчего-то не решаются. Аль Капоне, кажется, сказал, что добрым словом можно сделать меньше, чем добрым словом и пистолетом…

По крайней мере, указанные артефакты под веером пуль (мельхиоровых со стальным сердечником) как-то растерялись. Не исчезли совсем, но несколько потеряли конкретность и компактность. И, кажется, остановились. Впрочем, судить уверенно об этом Максим не мог: от ярких оранжевых сполохов у переднего среза ствольного кожуха он почти ослеп на несколько секунд.

«И расточатся врази его!» — вспомнил неожиданно неверующий Максим слова молитвы. Зажмурился, пальнул еще несколько раз наугад и побежал, спотыкаясь, к лагерю, выставив перед собой автомат. Там он, по крайности, будет не один.

— Стой, кто идет? — теми же словами встретил Максима Колосов из темноты леса.

Лязга затвора, обычно сопровождавшего этот, часто риторический, но смертельно опасный вопрос, он не услышал. Подпоручик успел сделать это раньше и бесшумно.

Имея в виду стрелковую подготовку штурмгвардейцев, доктор заблаговременно перешел на шаг, приближаясь к лагерю.

— Здесь Бубнов! Пароля не знаю, — попытался сострить он, чувствуя, что нервы приходят в норму.

— Кто стрелял?

— Я. Не знаю в кого, но оно мне показалось того заслуживающим.

Он как можно короче рассказал об инциденте.

— Василий, брось мне новый диск, он где-то там, к ранцу приторочен… — попросил Максим оператора, нашаривая в кармане сигареты. Там он так и не успел закурить. А сейчас очень хотелось.

— Тени, говорите? — на полном серьезе, отнюдь не посчитав слова и поступки командира плодами некомпетентности и испуга, переспросил Колосов. — И после ваших выстрелов — ни звука? И никто не упал? И не ответил?

— Пока стрелял — звуков не слышал. Упал или нет — не разобрал, своими вспышками ослепило. Но что вслед не стреляли — точно. И, кажется, не гнались…

— Ладно, проверим. Не зря же генерал приказал полный боекомплект брать. Знал или догадывался? — Подпоручик, собранный и бесшумный, как давешние «объекты», скользнул к палатке, где у порога была сложена амуниция. В строгом, раз навсегда усвоенном порядке, чтобы любую вещь найти мгновенно и на ощупь.

— Вы, господин полковник, вот тут прилягте, за пеньком, ствол вдоль тропки направьте. А я прогуляюсь, недалеко. Возвращаться буду — не подстрелите. Фрязинов, — обратился он к оператору, подошедшему с запасным диском, — ты машинку-то свою переставь, за дерево или в ямку. Вон там, под корнями, — Колосов указал на комель вывернутого давней бурей трехобхватного бука. — Не ровен час, шальной пулей заденет…

«Только вот начались события, и младший по званию небрежно, без обсуждений и согласований, принял на себя командование группой, — подумал Максим. — Да и правильно, наверное. Дело темное, в буквальном и переносном смыслах, специалист ориентируется в подобных ситуациях на уровне инстинктов, а мне каждый раз подумать надо, и нет гарантии, что думать я буду безошибочно».

Но все же положение штаб-офицера и начальника требовало соблюдать субординацию.

Максим сначала вщелкнул на место приятно тяжелый диск, оттянул ручку затвора, только после этого спросил:

— Что делать собрался?

— Да ничего такого. Пройду вперед, не далеко, до опушки. Если все тихо, пару растяжек поставлю. И будем посмотреть, как говорят в Одессе. Живое там что копошится или привиделось вам…

— Я пока еще за себя отвечаю, — ужесточив тон, ответил Максим, сообразив, что подпоручик имеет в виду то, что он и сам думал несколько минут назад.

— Не в этом смысле, господин полковник. Может быть, явление какое-нибудь физическое. Вроде огней святого Эльма или призраков острова Пасхи.

— А что, были и такие?

— Могли быть, — убежденно ответил Колосов.

— Тогда действуй, поручик, родина тебя не забудет…

Тот ушел легким индейским шагом, сразу забирая в сторону от тропы.

Максим рукой показал оператору, что следует вернуться в расположение.

— Колосов правильно сказал, отнеси аппаратуру в укрытие. Не дай бог, прямо здесь стрельба начнется. Канал держится стабильно?

— Что ему сделается. Лампочка мигает, как сказано, параметры тоже в норме. А что, думаете, пора сматываться?

Оно бы лучше всего, хотел ответить доктор, да разве можно? Ребята пошли в рейд, Половцев с Неверовым не обнаружены, а им спасаться? Однако в случае острой необходимости он ведь имеет право выйти на связь, доложить обстановку, попросить помощи или хотя бы новых инструкций.

— Бой покажет. Что у нас есть?

— Мой автомат, ваш, патронов некоторое количество. Диск я вам отдал предпоследний. Значит, на сто сорок выстрелов можете рассчитывать, — и этот счел нужным поучить командира. — Гранаты. Все. Ах, еще пистолеты. Теперь точно все. Может, окопчики отрыть?